Ознакомительная версия.
Кали улыбнулась:
– И он превратится в дьяволенка, если еще немного поспит. Большую часть путешествия он спал, и, если его сейчас не поднять, ночью он не уснет.
Татьяна вытерла слезы.
– Сделай это, пожалуйста, сама. Не хочу, чтобы он, открыв глаза, обнаружил кого-то незнакомого.
Но у Кали была идея получше. Татьяне понравится, если малыша разбудит Максим.
Он поставил кресло с Лео на пол, опустился рядом на корточки и поцеловал сына в лоб и щеки, а потом сказал по-русски голосом полным любви:
– Просыпайся, мой любимый Леонид, – и повторил ту же фразу по-английски.
Кали нравилось, что он всегда обращается к сыну сразу на двух языках, чтобы Лео научился говорить на обоих. Максим также попросил Кали разговаривать с малышом и по-гречески, и теперь тот уже пытался выговаривать слова на всех трех языках.
Лео пошевелился, потянулся и сонно заморгал. Максим, улыбаясь, ласково погладил его по голове, лучась довольством, а малыш протянул руки и обнял отца за шею, спрятав лицо на его груди.
Кали услышала всхлип, и ей показалось, что он вырвался из ее груди, но его издала Татьяна, которая тут же залилась слезами.
Максим поднес Лео к его бабушке и произнес тем мягким голосом, которым разговаривал только с ним:
– Я хочу, чтобы ты познакомился кое с кем, кто любит тебя так же сильно, как я.
Калиопа была готова поклясться, что Лео понял отца и даже кивнул в знак согласия, а затем переключил свое внимание на плачущую женщину.
Кали затаила дыхание, вся натянутая, как струна, в ожидании реакции малыша, а тот, сложив губы в букву «о», с любопытством рассматривал свою бабушку, у которой слезы полились еще сильнее. Потом она прошептала:
– Я могу взять тебя, мое драгоценное сердце?
Лео взглянул на ее распахнутые объятия, на его лице появилось задумчивое выражение, потом он перевел взгляд на Максима и снова уставился на Татьяну, словно подмечая внешнее сходство между ними и понимая, кто эта женщина. А потом малыш улыбнулся и качнулся к бабушке. Громко ахнув, та обняла его, сотрясаясь от рыданий, а Лео лишь визжал от восторга, обнимая ее в ответ.
Он каким-то образом почувствовал, что это были слезы радости, а не горя, и соответственно отреагировал, гордясь, что стал причиной таких эмоций, и наслаждаясь тем, что находится сейчас в центре всеобщего внимания.
У Калиопы слезы заструились по щекам, и в этот момент она поняла, где желала бы быть всегда – в объятиях Максима, прижатой к его груди.
Кали подняла взгляд и увидела, что его глаза тоже полны слез.
Он прижал ее к себе и сказал по-русски:
– Спасибо, моя дорогая. – А потом по-английски добавил: – Спасибо тебе за Лео… и за всё.
Калиопа не могла найти слов, чтобы выразить ему свою благодарность за семью, которую она и Лео неожиданно обрели. Но к радости примешивался страх, что все это лишь временно. Взгляд Максима сказал ей, что слов не нужно, он понимает ее чувства. Обняв ее еще крепче, он посмотрел на свою мать, держащую Лео, наслаждаясь этим трогательным моментом.
А Кали, прислоняясь к его широкому плечу, гадала, когда это счастье закончится, – ведь все хорошее когда-нибудь кончается. И сможет ли она вынести этот удар?
Татьяна поселила Кали с Лео в комнате напротив той, которую отвела сыну. Узнав об этом, Максим чуть не попросил мать выделить ему другую спальню.
Он мог еще вынести постоянное нахождение рядом с Калиопой днем, но по ночам для него было настоящей пыткой ощущать, что она так близко.
В первую ночь он, лежа в кровати, воображал ее принимающей душ. Представлял, как пар, поднимаясь, окутывает Кали, пена скользит по всем изгибам тела, а после ее смывает струящаяся вода. Затем он рисовал в своем сознании то, как она сушит волосы, наносит крем на свою бархатную кожу, надевает шелковую ночную рубашку и со вздохом удовольствия ныряет в кровать. Когда-то он столько раз помогал ей все это делать, но теперь был лишен этих привилегий, даривших ему изысканное удовольствие.
Наутро он проснулся совершенно разбитый, с намерением забиться в этом доме в самую дальнюю комнату, подальше от Кали. Но потом она вышла из своей спальни и радостно улыбнулась при виде Максима. И тот понял, что готов мириться с любыми мучениями ради подобных мгновений.
Кали стала подругой, союзницей, а прежде была всего лишь любовницей. И все же Максим, не в силах удержаться, представлял, насколько глубже, полнее могли бы быть теперь их отношения, если бы Кали позволила ему снова увлечь ее в объятия страсти.
Но он не станет просить об этом. Ему более чем достаточно того, что она дарит ему сейчас. Прошедшие десять недель были настоящим раем. Максим до сих пор не верил, что все это происходит наяву.
Но это было так. Сейчас он стоял у окна своей спальни, выходящего в сад, и смотрел, как там, внизу, что-то говорят и смеются Кали, его мать и Леонид. Эти трое – весь его мир.
А завтра уже день рождения Леонида. Максим был с ним рядом лишь три месяца из его первого года жизни, и он корил себя за каждую минуту, проведенную вдали от Калиопы и их сына. Но теперь он всегда будет с ними. До своей смерти.
Конечно, он молился о том, чтобы этот день пришел не скоро. Но, как бы то ни было, он на всякий случай привел в порядок все свои дела, позаботившись, чтобы будущее Кали и Лео было обеспечено. И теперь можно строить планы на будущее. Максим никогда еще не чувствовал себя настолько энергичным и полным сил. Ради Калиопы и Леонида он хотел жить, преодолевать все препятствия, стремиться к новым горизонтам.
Волков постоял еще немного у окна, глядя на близких и стараясь запечатлеть в памяти эти драгоценные воспоминания. Затем стряхнул с себя оцепенение: на сегодня у него много планов, пора приступать к их исполнению.
Он поспешил в сад и присоединился к трио, за которым только что наблюдал. Они с радостью приветствовали его, а Максим думал о том, что, возможно, не заслужил такого счастья. Но он его заслужит. Он подарит в ответ всего себя.
Сперва взгляд его упал на мать. Несмотря на все перенесенные несчастья, она всегда оставалась сильной. А сейчас просто светилась от радости. И все это благодаря Леониду и Калиопе.
Затем он посмотрел на Леонида. Это маленькое чудо всегда вызывало в нем миллион эмоций, и в который раз Максим почувствовал недоумение: как его собственный отец мог так плохо обращаться с ним? Да он скорее даст отрезать себе руки, чем расстроит Леонида.
Да, теперь Максим был уверен, что не унаследовал от отца склонность к насилию. И не потому, что изменился в жизненных испытаниях, а потому, что в нем никогда не было этой склонности. Сейчас он страшился лишь внешних опасностей, которых так много в жизни. Ему было невыносимо думать, что какая-то из них может грозить Леониду. Но, даже несмотря на эти страхи, он ни за что бы не отказался быть Лео отцом и подарить ему счастливую и безопасную жизнь.
Ознакомительная версия.
