— Прекрасно, что есть такой магазин, как ваш. Обычно купить что-нибудь для моих парней — сущий кошмар. Муж категорически отказывается ходить с нами, и в результате все кончается ссорой между детьми.
Приветливо улыбнувшись, Трейси проводила их до двери. Когда они ушли, она вернулась к Пэгги.
— Сейчас стало немного потише, все отправились по домам обедать. Я поднимусь наверх и посмотрю, что там делает Люси. Она, должно быть, проголодалась, бедняжка.
Но гостиная оказалась пуста, в квартире стояла необычная тишина. Окликнув Люси, Трейси открыла дверь ее спальни, но и там никого не оказалось.
Неужели Энн забыла о том, что обещала отослать Люси домой в двенадцать? Может быть, девочки просто заигрались… Но Филдинги всегда садились за стол ровно в половине первого, а сейчас был уже почти час дня.
Ее охватило мрачное предчувствие. Сбежав по лестнице, Трейси выскочила в узкий проход, отделяющий их дом от соседского, а потом на улицу, беспокойно оглядываясь в поисках знакомой светловолосой головки дочери. Ее нигде не было видно.
Начиная впадать в панику, она заторопилась по улице к магазину Филдингов.
Хозяин дома пил чай, но, увидев выражение лица Трейси, поспешно отставил чашку и с тревогой спросил:
— Трейси, в чем дело? Неужели опять нападение?
— Нет, нет, совсем не это… Я насчет Люси… Она еще не вернулась домой, и я думала…
Том встал, на его лице появилось озабоченное выражение.
— Но она ушла отсюда без пяти двенадцать. Это было…
— Больше часа тому назад, — с дрожью в голосе закончила за него Трейси. — А не знаете ли вы… Не могла она вернуться назад?
— Вполне может быть. Послушайте, поднимитесь наверх и спросите у Энн.
Все больше волнуясь, она поспешила на второй этаж и постучала в дверь гостиной. Энн открыла дверь, и, когда Трейси спросила, не возвращалась ли Люси обратно, лицо подруги омрачилось.
— Нет, не возвращалась. Я отослала ее домой без пяти двенадцать, как мы и договаривались.
— О Боже. Я хотела встретить ее, но в магазин пришла женщина с четырьмя детьми, и я не могла оставить их на бедняжку Пэгги. А когда поднялась наверх, думая, что Люси уже дома, то никого не нашла.
Трейси начало трясти от страха. Беря на себя инициативу, Энн решительно заявила:
— Только не паникуйте. Вы уверены, что ее нет дома? Не могла она, например, быть в спальне?
— Нет, я проверяла.
— Что ж, может быть, она просто кого-нибудь встретила…
— Нет. — Трейси решительно покачала головой. — Люси никогда бы ни с кем никуда не пошла. Она выросла в большом городе и отлично знает, как опасно разговаривать с незнакомыми людьми…
Голос ее прервался, и Энн крепко обняла ее.
— Мы найдем ее, не волнуйтесь. Пойдемте позвоним в полицию.
— В полицию? — Трейси недоуменно взглянула на подругу.
— Это самое разумное из того, что мы можем сделать, — ласково сказала Энн. — Не волнуйтесь, возможно, она в полной безопасности.
Трейси содрогнулась, представив себе все, что не досказала Энн. Ей стало плохо.
— Нет… только не Люси, — прошептала она. — Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы с ней ничего не случилось!
— Крепитесь… Слезами горю не поможешь, — решительно сказала Энн. — Посидите здесь, пока я позвоню в полицию.
Через полчаса Трейси пыталась ответить на вопросы полицейских, прибывших домой к Филдингам. Мысли ее путались от страха, тоски и чувства вины, голос дрожал и прерывался.
Ей пришлось описать, как Люси была одета. И она с такой ясностью представила себе свою маленькую дочь, прощающуюся с ней этим утром, что чуть было не разрыдалась в голос.
— Успокойтесь, — сказал ей один из полицейских. — Может быть, она просто пошла куда-нибудь с подругой и потеряла счет времени.
Но Трейси знала, Люси никогда бы так не поступила. Кроме того, ее ближайшей подругой была Сузан, которая, запинаясь от волнения, подтвердила полицейским, что Люси собиралась идти прямо домой.
— Есть ли кто-нибудь, кто мог бы ее забрать? Кто-нибудь, кого вы знаете? — осторожно допытывались полицейские. — Отец Люси… бабушка или дедушка… какой-нибудь ваш бывший приятель?
Трейси молча покачала головой.
— Что ж, постарайтесь на слишком волноваться. Наши люди уже ищут ее. Вы в городе недавно, так что неудивительно, если она просто заблудилась. Есть у нее здесь какие-нибудь знакомые сверстники, какое-нибудь место, куда ей могло захотеться пойти?
— Однажды мы гуляли с ней вдоль реки. Видели выдру, потом собаку… Люси ужасно любит собак, — невразумительно начала Трейси. — Я даже пообещала купить ей собаку этой весной…
Она вздрогнула, против своей воли представив себе, что весной может уже быть одна… что Люси, ее драгоценное, беззащитное дитя…
— Я хочу спросить вас об одной вещи, Трейси. Не поймите меня превратно, но все мы иногда срываемся. Не было ли у вас с Люси какой-нибудь размолвки? Может быть, ей просто не хочется возвращаться домой?
Трейси опять покачала головой.
— Нет. У нас были совсем другие взаимоотношения. Она добрый и на редкость послушный ребенок.
— Я могу подтвердить это, — вставила Энн. — Кроме того, уходя отсюда, она казалась совершенно счастливой. Говорила нам, что вы обещали ей на обед приготовить семгу.
— Да, обещала, — подтвердила Трейси. — Она ее очень любит. Это кажется роскошью, но семга гораздо полезнее, чем рыбные палочки из трески… А я очень хочу, чтобы она росла здоровой…
Голос ее сорвался, она закрыла лицо руками и заплакала. О Боже, она так боялась… Не за себя, а за Люси, за свою маленькую Люси.
— Все будет в порядке, — пообещал ей полицейский, и Трейси позавидовала его уверенности.
Потом ей предложили вернуться домой на случай, если Люси сама отыщет обратную дорогу, и она с трудом поднялась на ноги.
— Не беспокойтесь насчет магазина, — проговорила Энн. — Я сменю Пэгги.
Остаток дня прошел для несчастной матери во все возрастающей тревоге и страхе. С ней постоянно кто-нибудь был, но постепенно ее надежды на то, что Люси просто-напросто заблудилась или отвлеклась на что-нибудь, таяли, сменяясь уверенностью в том, что с дочерью случилось что-то непоправимое, ужасное.
И вдруг в пять часов вечера находившаяся с ней в этот момент сотрудница полиции нахмурилась и произнесла напряженным голосом, глядя в окно:
— Трейси, подойдите, пожалуйста, сюда.
С трудом переставляя ноги, она приблизилась, и при виде Люси, вылезающей из темно-синего «ягуара» Джеймса Уоррена, чуть не потеряла сознание от радости.
— Это ваша дочь? — спросила женщина.
