Но ее последних слов Лиз уже не слышала. Она в мгновение одолела лестницу и выскочила на террасу, едва не сбив Джека с ног.
– Ой!.. – воскликнула она, помогая ему поднять оброненную трость. – Мне сказали… я думала…
– Что это не я?
– Нет, просто я…
Он сказал:
– Пойдем к морю.
Он еще хромал, и они шли медленно. У Лиз на языке вертелся вопрос, почему Моника не слышала о нем? И она обдумывала, как бы удачней об этом спросить.
Они спустились на пляж. Джек стащил джинсы и майку и растянулся на песке.
– А ты? – спросил он. – Будешь купаться?
Она расстегнула молнию, сбросила платье и легла рядом. Он поцеловал ее в шею. Она закрыла глаза, чтобы не выдать охватившего ее волнения. Еще! – мысленно просила она. Поцелуй еще… Он сказал:
– Все эти дни думал о тебе. Я хочу быть с тобой.
Он положил руку на ее живот.
– Ты сказала, что хотела вернуться к старику?
– Хотела…
– Когда Энтони приехал за мной, – сказал Джек, – мы еще час ждали тебя. Я надеялся, что ты придешь.
Это была правда: он хотел, чтобы она вернулась. За всю его жизнь ни одна женщина не проявляла заботу о нем, если только не была уверена в щедром вознаграждении. А эта девчонка заплатила за его ночлег и еду, хотя, дай Бог, чтобы в ее сумке хранилась сотня долларов.
– Я ведь твой должник, – сказал Джек.
Лиз облизнула почему-то пересохшие губы и спросила:
– Почему ты не сказал, что не работаешь у Моники?
– По-моему, ты не спрашивала. И Энтони не работает у нее. Его позвали помочь обслужить гостей. Ну, а я увязался за ним.
– А где ты работаешь?
– Работаю? – переспросил он. – У родственников Моники.
– У дяди Чарльза?
– Я забыл, что ты его хорошо знаешь. – Джек улыбался.
– Не просто знаю, но даже танцевала с ним! Эту лапшу Моника повесила на уши своим приятелям, чтобы позлить их.
Джек засмеялся: ну, Моника!
– Нет, – сказал он, – я не работаю у Чарльза.
– А у кого?
– Ты что, знаешь всех ее родственников?
– Нет. А кем? Джек задумался.
– У меня нет определенных обязанностей. Делаю, что потребуется: могу водить машину, лошадей выезжать…
– А все-таки, почему Моника не знает тебя?
– У Моники девичья память. Но уверяю тебя: она меня вспомнит. Ты не беспокойся, я не бандит и не мошенник. Обещаю предоставить доказательства. – Он протянул ей руку. – Пойдем купаться.
– А твоя нога?
Он сказал, что нога уже почти не болит и плавать это не мешает.
Они плыли сперва вдаль, потом повернули и поплыли вдоль берега. Лиз оглянулась – и берег, и вышка спасателей, и отель «Милена» казались далекими-далекими, как в перевернутом бинокле. Но теперь Лиз не боялась. Не потому, что уже знала: акулы здесь не водятся. Появись они сейчас, она все равно не испугалась бы. Потому что рядом был Джек.
Время от времени он подплывал к ней и целовал ее. Поцелуи были соленые от капель морской воды, это смешило Лиз. Но в то же время его поцелуи заставляли все ее естество трепетать – тем особым трепетом, который знаком каждой влюбленной женщине.
– Странно, – сказала она, когда они поплыли обратно.
– Что странно?
– Никогда не думала, что мы встретимся и будем вместе плавать.
– Почему же? – спросил он. – Мы ведь совсем недалеко от того места, где встретились.
– Все равно. Я не представляла.
Они выбрались на берег и легли на песок. Песок был горячий, и солнце было горячее. Оба лежали на спине, закрыв глаза.
– Значит, ты не представляла? – спросил он.
Она ответила, не открывая глаз:
– А ты?
– Я тебе уже сказал, что хотел видеть тебя.
Лиз приподнялась на локте.
– Я тебе нравлюсь?
– Если б ты мне не нравилась, зачем бы я пришел к тебе? Тебе ведь тоже хорошо со мной?
Лиз щурилась, глядя на море. Помолчав, Джек спросил:
– Сколько тебе лет?
– Будет восемнадцать.
– А мне скоро будет тридцать.
Она пыталась представить себя в этом возрасте, но ничего не получалось. Нет, она никогда не изменится. И Джек всегда будет таким, как сейчас. Лиз посмотрела на него и улыбнулась.
– Все хорошо? – спросил Джек.
Лиз кивнула. Он сказал, что завтра они поедут ужинать в ресторан. Она напомнила:
– Я же работаю!
Он обещал попросить миссис Смит заменить Лиз другой горничной.
– Так она тебя и послушает!
– Попробую уговорить.
Она подумала, что Джек хвастает, но вспомнила, что так же оценила его уверенность, когда он говорил, что за ним непременно пришлют машину. Кто знает, вдруг и теперь получится…
– А ты покажешь, где ты работаешь?
– В другой раз, – неопределенно ответил Джек.
Джек Бредфорд гнал машину по свободному шоссе. Он ехал к Монике Рассел, своей двоюродной сестре, и думал о ситуации, которую сам создал, и о том, как исправить ее, не оттолкнув Лиз. Когда она нашла его, покалеченного, на дороге у рекламного щита и тащила к старику, глупо было представляться и сообщать, сколько денег на его банковском счете. Тогда ему это и в голову не пришло. Ему даже казалось, что она не очень-то поверила, будто кто-то поспешит ему на помощь и вышлет машину. При встрече на вечеринке Лиз укрепилась в мысли, что он работает у Моники, или у ее дяди, или еще у кого-то, или, как и сама Лиз, прислуживает богатым клиентам. Но что будет, когда она узнает, что у него самого есть прислуга, шофер, садовник? И что взбалмошная богачка Моника – его двоюродная сестра? И что вилла, на которой была Лиз, принадлежит вовсе не Монике, а ему, Джеку… Возможно, обрадуется богатому поклоннику. Но вот простит ли она ему все его недомолвки? Скорее всего, нет. Это он уже понял. И это было ему небезразлично.
Кузине Джека Монике всего четырнадцать. Отношения у них сложились дружественно-ироничные. Он подшучивал над ней, она отвечала смехом и дерзила. Сейчас он ехал к Монике, еще не зная, с какой стороны подобраться к ней, чтобы она не догадалась о подоплеке его интереса.
Очередная вечеринка у Моники кончилась. Гости разъехались. Осталась обычная компания. Джек заглянул к ним и отправился в библиотеку. Он не сомневался, что спустя десять-пятнадцать минут Моника прибежит с сообщением, что все ушли. Почему-то его приход всегда способствовал бегству ее друзей.
Моника явилась ровно через тридцать минут. Джек отложил журнал.
– Выпроводила? – Она радостно кивнула. – Как тебе это удается?
– Я смотрю на часы и говорю: «Как всегда точен. Придется идти, а то пожалуется дяде Чарльзу!» Знаешь, они мне чертовски надоели, – призналась она.
– Так не приглашай!
– Они сами приходят.
– А есть кто-нибудь, кто тебе не надоел?
Она ответила не сразу, словно перебрав в уме посещавших ее приятелей и приятельниц:
– Появилась тут одна… Я хотела тебя познакомить, но ты исчез.
