— Нет, папка, нет, — выдохнула девочка. — Не надо, прошу тебя, не надо жениться на Милке. Не бросай меня, папка. Я тоже тебя люблю. Больше, чем она.
— Глупенькая, я вас не бросаю, мы по-прежнему будем вместе, только теперь в нашей семье появится мама.
— Не хочу! Не хочу новую маму! Она мне не нужна! Моя мама умерла — и другой не будет!
Леонтьев взял дочь за руку, но Ксения, вывернувшись, бросилась вон из комнаты.
— Ксюша! Не убегай! Остановись!
Оксана закрылась в кабинете и просидела там два часа кряду. Когда она появилась в гостиной, обеспокоенный Леонтьев метнулся навстречу дочери.
— Если ты женишься на этой, я тебя больше не люблю. Ты не мой папка. — Переступая через две ступеньки, Оксана скрылась на площадке второго этажа.
Следующей «счастливицей», с которой поспешил поделиться новостью Леонтьев, оказалась Алла Леонидовна. В отличие от внучки Алла, услышав известие, не стала закатывать истерик. Вместо этого она сложила руки на груди и громко расхохоталась.
— Витя, ты выбрал не самый подходящий момент для шуток. Я не расположена к веселью.
— Я не шучу, мама. Мы с Милой подаем заявление.
— Ты хорошо подумал, прежде чем ставить крест на своей жизни? Не спорю, тебе нужна женщина, но Людмила… Извини, мне смешно. Кто она такая? Воспитательница? Виктор, раскрой глаза, Алимова не нашего круга, она простушка.
— Не припомню, чтобы в нашей родословной были особы голубых кровей. С каких пор ты причислила нас к высшему обществу? Забыла, как лет десять-пятнадцать назад мы жили в обычной блочной многоэтажке, абсолютно ничем не выделяясь из толпы?
— То было раньше, и я не собираюсь окунаться в воспоминания.
— Короче, я поставил тебя в известность.
— Ты поставил меня перед фактом! — взвилась Алла. — А это, мой дорогой, разные вещи.
— В любом случае теперь ты в курсе.
— Но я против этого брака! Я не дам согласия.
— Мам, мне твое благословение не нужно, я не мальчик. Давай не будем ссориться. Постарайся понять, мне нравится Милка, и я горы сверну, но добьюсь ее.
— Она польстилась на твои деньги!
— Милка — моя судьба.
— Судьба? Витя, ты молодой, красивый мужчина. Оглянись вокруг, посмотри, сколько девушек. Поверь мне, любая из них почтет за честь, если ты предложишь ей свою кандидатуру в качестве мужа. Выбирай лучшую. Не губи себя.
— Мне нет дела до других девушек, у меня есть моя — Милка.
— А дети? Подумал, как твой бред воспримет Оксана?
— Мы уже разговаривали.
— Ты с ума сошел! Уже?! Когда? Как она отреагировала?
— Почти как и ты.
— Вот! Что и требовалось доказать. Ксюшка никогда не примет Алимову, а после всего случившегося возненавидит ее лютой ненавистью. Ты совершаешь большую ошибку, Витя. Смотри, как бы не пришлось выбирать между дочерью и пассией. Девчонки успели лишиться матери, хочешь лишить их отца?
Леонтьев вышел в коридор:
— Спокойной ночи, мама.
— Спокойной? Да я сейчас умру от сердечного приступа.
— И еще. — Виктор понизил голос до шепота. — Я отлично знаю твой характер. Поэтому прошу, не стоит плести интриги, и ради всего святого, не старайся насолить Миле.
* * *
Для Людмилы настали поистине тяжелые дни. Ощущая себя персоной нон грата в особняке Леонтьева, она изо всех сил старалась не пасть духом и по возможности не показываться на глаза матери Виктора.
Общение с Оксаной, которое и раньше нельзя было назвать идеальным, окончательно сошло на нет.
Теперь Алимова проводила время исключительно со счастливой Ниночкой. Даже за обедом они сидели в столовой вдвоем. Алла с Оксаной наотрез отказывались находиться с «нахалкой» в одном помещении.
Виктор был не в силах переубедить мать. Доказывать Алле, что Людмила совсем не меркантильная особа, охотящаяся за состояние Леонтьева, было делом гиблым. В один из разговоров с сыном Леонтьева заявила:
— Ты попался, попался в ее ловко расставленные сети. Она тебя охмурила, а теперь обхаживает Нинку.
— Мы с тобой неоднократно говорили на эту тему. Я не собираюсь толочь воду в ступе.
— Сынок, — Алла Леонидовна дотронулась до затылка, — опомнись. Не делай глупостей, хотя бы раз в жизни прислушайся к моим словам. Я ведь желаю тебе добра.
— Добра? А что в твоем понимании есть добро, мама?
— Хочу, чтобы мой сын был счастлив и ему не пришлось в будущем горько жалеть о содеянном.
— Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что раньше позволял тебе вмешиваться в мою жизнь. Вспомни наш брак с Татьяной. Ты же постоянно влезала в наши отношения. Давала советы, учила, как правильно жить, что делать и чего не делать.
— Я действовала из благих побуждений.
— Не уверен. Так же как не уверен сейчас в твоей искренности. Я взрослый человек, вдовец, у меня две дочери. Неужели ты считаешь, что я буду жить твоим умом?
— Не искажай мои слова, — злилась Алла. Теперь она приложила руку к груди. — Ох, сердце в последнее время пошаливает. И головные боли донимают.
— Если у тебя проблемы со здоровьем, я могу устроить тебя в клинику.
Не ожидавшая услышать подобного, Леонтьева замерла:
— Что? А ну, повтори.
— Прекрати разыгрывать спектакль. Болит сердце — ложись в больницу. На меня твои уловки не действуют. Нравится тебе или нет, Милка станет моей женой. И лучше тебе смириться с этим, в противном случае…
— Интересно, что же будет в противном случае?
— В городе у нас есть трехкомнатная квартира, возможно, тебе там будет намного лучше.
Алла выдвинула последний и, как ей казалось, самый веский аргумент:
— А Оксана? Меня ни в грош не ставишь, подумай о дочери. Она убита горем.
— Не драматизируй. Оксана придет в норму раньше, чем ты думаешь.
Алла Леонидовна выбежала из кабинета. Упоминание о московской трешке пришлось ей не по душе.
С Людмилой она обходилась куда более жестко, чем с сыном. Если женщины случайно сталкивались в коридоре или гостиной, Алла зло шипела:
— Ты разрушаешь нашу семью. Тебе это с рук не сойдет, за все придется заплатить: и за слезы Оксаночки, и за мои нервы.
Как правило, после подобных столкновений Алимова бежала в детскую, обнимала Ниночку и начинала плакать.
— Мама Люся, кто тебя обидел? — спрашивала кроха. — Бабушка?
Алимова целовала Нину в макушку и с нарочитой веселостью в голосе отвечала:
— Все в порядке, Нинок, я не плачу. Просто соринка в глаз попала.
В августе Виктор сообщил Людмиле о предстоящей поездке в Питер.
— Ты как-то обмолвилась, что тебе нравится этот город. Так давай рванем туда на пару дней.
