Ознакомительная версия.
Проведя ее по широким мраморным коридорам, Джек направился к кабинетам, и первое, что Джина успела оценить в департаменте, так это роскошный вид из окна.
Отражение мемориала Линкольна в пруду и монумент Вашингтона. Неплохо они тут устроились.
Вторым ее внимание привлек низкорослый мужчина в джинсах и очках. Что ж, она и раньше знала, что политики живут своей работой, так чего удивляться, что они даже в выходные заняты делами? Мужчина оказался Дейлом Викерсом, и Джина постаралась скрыть неприязнь за широкой улыбкой:
– Рада, что мы наконец-то встретились.
Дейл через стол протянул ей руку:
– Признаться, я никого не ждал в столь поздний час.
Нет, ну что за напыщенный нахал! Раньше Джина не понимала, как Джек может с ним уживаться, но теперь поняла. Она видела снимок, где Джек, Катрин и Дейл обнимают друг друга за плечи и смеются. И на всех троих футболки с эмблемой Гарварда.
Пока Джек водил ее по департаменту, Джина старалась не думать о Катрине, но, когда после утомительной прогулки они пошли в ресторан, официантка любезно поздоровалась с Джеком:
– Вы так давно к нам не заходили. Сядете у окна? Вы и ваша…
Джек представил Джину, и, когда они уселись за стол, Джина задала так и просившийся вопрос:
– Вы с Катриной часто сюда приходили?
– Не слишком. Она умерла, когда мы прожили в Вашингтоне всего четыре месяца. – Джек резко сменил тему: – Ты любишь шумай? Здесь его подают с парным рисом и под арахисово-имбирным соусом. Съедаешь кусочек и сразу чувствуешь себя так, словно оказался в Бангкоке.
Ладно, не хочет говорить, ну и не надо.
– Я впервые слышу про шумай и ни разу не была в Бангкоке, так что поверю тебе на слово.
Совсем скоро выяснилось, что шумай – это всевозможные пирожки и булочки со свининой, курицей и креветками. Следом за Джеком, прежде чем откусить очередной кусочек булочки, Джина старательно макала его в имбирный или соевый соус, не забывая угощаться рисом, поджаренным до золотистой корочки тофу, неким таинственным корнеплодом, название которого ей так и не удалось выговорить, ну и конечно же чаем. Куда уж без него? И чем дальше, тем больше она чувствовала себя питоном, наевшимся на месяц вперед. Она настолько наелась, что уже даже не хотела гулять. И почти не хотела секса. Но когда она пожаловалась Джеку, он лишь усмехнулся и заверил, что и сам со всем прекрасно справится.
Джек слов на ветер не бросал, и стоило им вернуться в номер, как он сполна выполнил свое обещание.
Вторую ночь подряд она засыпала в его руках и второе утро подряд просыпалась в теплых объятиях. Но пока она постепенно приходила в себя, наслаждаясь непривычным чувством покоя и безопасности, ей как бы сами собой стали вспоминаться развешанные по всему дому фотографии Катрины. На какую-то секунду Джине даже показалось, что призрак покойной жены витает прямо над ними.
Не самое приятное ощущение.
– Пора вставать, сегодня у нас много дел.
– Воскресный ужин – наша старая семейная традиция, и… – Джек легонько погладил ее по волосам, – надеюсь, там будем только мы и мои родители, но на всякий случай лучше сразу приготовится к худшему.
Она справится. Она обязательно со всем справится. Вот только почему, пока Джина принимала душ, сушила волосы и красилась, ей все время мерещилась насмешливая улыбка Катрины?
Сказав, что до родителей путь неблизкий, Джек настоял, что Джина обязательно должна нормально позавтракать, и повез ее в ресторанчик.
Когда они, плотно подкрепившись, снова сели в машину, Джина погладила себя по животу:
– Солнышко, надеюсь, тебе понравилось. Невольно улыбнувшись, Джек спросил:
– А ты уже думала, как назовешь ребенка?
– Если девочка, то Шарлотта, – мгновенно ответила Джина.
– А если мальчик?
Пытаясь угадать, что стоит за этим, казалось бы, простым вопросом, Джина покосилась на Джека. Неужели он снова попытается затащить ее к алтарю, чтобы привязать к сыну дурацкую цифру? Неужели он правда думает, что она согласится назвать ребенка Джоном Харрисом Мэйсоном Четвертым?
Или все-таки она сама не права? Джина уже в который раз задумалась, имеет ли право ставить свои желания выше желаний Джека. Да и вообще, с чего это ей вдруг потребовалось доказывать, что она в состоянии сама со всем справиться? Умный, красивый и чертовски богатый мужчина хочет заботиться и о ней самой, и о ребенке. Так зачем она так упорно сопротивляется?
Ответ пришел едва ли не раньше вопроса, и Джина устало вздохнула. Все просто. Если она сейчас сдастся, то до конца жизни будет себя ненавидеть.
Всю сознательную жизнь она только и делала, что металась от одного увлечения к другому, мгновенно забывая о вчерашних мечтах и стремлениях, чтобы с полной силой посвятить себя чему-то новому и еще неизведанному. Но теперь так не получится.
Материнство – это на всю жизнь. Да и расставаться с полюбившейся работой совершенно не хотелось, тем более что после бесконечных поисков наконец-то удалось найти дело, которое у нее действительно хорошо получается.
Но, с другой стороны, кто сказал, что ей придется бросать работу? У «Тремейн групп» дел хватает и в Вашингтоне.
Ладно, какое все это имеет значение?
Джек ее не любит. И это главное. Только почему после двух ночей в одной кровати она вдруг всерьез задумалась, не хватит ли им и того, что между ними уже и так есть?
Решив, что не стоит делиться с Джеком всеми этими мыслями, Джина просто сменила тему:
– Лучше расскажи мне про родителей. Где они встретились, когда поженились, чем увлекаются.
И всю оставшуюся дорогу она слушала увлекательный рассказ о семье, полностью посвятившей себя поддержанию традиций и служению ближним.
Не вырасти Джина на классической литературе, она наверняка бы смутилась, но любимые с детства книги были полны подобных историй, да и светские львы, среди которых всю жизнь вращалась бабушка, внесли свою лепту. Ну и конечно же собственный титул что-то да значит. Леди Юджиния Амалия Тереза Сен-Себастьян, внучка последней герцогини Карленбургской. Порой громкое имя творит настоящие чудеса, но, если повезет, сегодня ей не придется выставлять его напоказ.
Ей и не пришлось. Джине хватило пятнадцати минут в обществе Джона-старшего, чтобы понять, что никакой титул не в силах перевесить его представлений об устройстве мира. Мать его внука по определению обязана выйти замуж за его сына, чтобы ребенок с гордостью носил имя Мэйсон. И точка.
– Джон, успокойся, – мягко вмешалась мать Джека. Эта миниатюрная дама в брюках от Донны Каран и расшитой драгоценными камнями тунике от Версаче обладала приятным южным акцентом и железным характером. – Джек с Джиной сами разберутся.
Ознакомительная версия.
