— Мне надо принять душ, — проворчал Дэнни, пригладив взлохмаченные волосы и с трудом оторвав взгляд от ее голых ног. Бросил взгляд на часы. — Уже почти десять. Надо двигать домой и начинать действовать. — Он повернулся, схватил рубашку и сунул руки в рукава. Хорошо еще, что он спал в джинсах, а то было бы дело. — Тебе что-нибудь привезти, когда вернусь? — Торопливо застегнул рубашку и тут же понял, что придется начинать все сначала, потому что пропустил одну пуговицу.
Кэти села в постели и запустила руку в спутанные волосы, еще больше взлохматив их. Стала осматриваться вокруг, задумчиво покусывая нижнюю губу. Он при этом чуть не застонал.
— Да вроде бы нет. Подгузников и молока у нас достаточно. Привези только что-нибудь себе на ужин, раз меня не будет.
— А куда ты собираешься… — Он даже прекратил застегивать рубашку, но тут же вспомнил. — Ах да. Сэм…
— Для тебя это создает какую-то проблему, Дэнни? — ласково спросила она с невинным видом, бросив на него взгляд из-под опущенных ресниц.
— Проблему? — Он яростно затряс головой: действительно, почему это должно создавать для него проблему? — Нет, конечно. Никакой проблемы это не создает. — Дэнни старался говорить ровным голосом, что стоило ему немалых усилий.
— Вот и хорошо. — Кэти соскользнула с кровати, ероша волосы и подавляя зевок. — Ну, раз ты отказываешься от кофе, то я, пожалуй, выпью чашечку. — Она ласково потрепала его по щеке и танцующей походкой прошла мимо, оставляя за собой едва уловимый, тонкий аромат. — Пока.
Как только за ним захлопнулась задняя дверь, Кэти начала смеяться. Он выглядел таким растерянным, что она была просто очарована. Нет, он просто душка, хотя ему об этом лучше не говорить.
Значит, она не такая, да? У нее возникло ощущение, что Дэнни очень скоро предстоит узнать, до какой степени она не такая и как идеально подходит ему в действительности.
А уж она насладится каждой благословенной минутой этой операции.
— Ну, вот и ты, Малыш Дэнни, — с улыбкой сказал Па, наполняя пивом кружку и двигая ее по стойке бара к жаждущему посетителю. В свои семьдесят восемь лет Шон Патрик Салливан напоминал большого гнома. Это был крупный мужчина с копной снежно-белых волос и озорным блеском в глазах.
Он также был единственным из живущих на земле людей, кому позволялось называть его рослого (шесть футов четыре дюйма) внука Малышом Дэнни.
Продолжая вытирать поцарапанную деревянную стойку белой тряпкой, постоянно переброшенной у него через левое плечо, Па внимательно изучал своего среднего внука. Мальчика что-то гнетет. Надо быть круглым болваном, чтобы этого не заметить.
Он ощутил прилив отеческой любви, появившейся у него с тех пор, как у его старшего сына Джока начали появляться собственные сыновья. Мальчишки, как он ласково называл внуков, выросли и превратились в настоящих мужчин. Причем красивых, с гордостью подумал Па, пытаясь стереть со стойки какое-то древнее пятно. А у Майкла уже есть дочка, и кто-то еще на подходе — прибавление к клану. Тут есть чем гордиться, и он знал, что их отец, будь он жив, тоже гордился бы ими.
— Какие-то проблемы в участке, Малыш Дэнни? — Уйдя в отставку после тридцати лет службы в полиции Чикаго, Па до сих пор живо интересовался делами и готов был терпеливо выслушивать все, что имело отношение к полицейским. Особенно к его любимым внукам.
Дэнни секунду поколебался. Они с Па были очень близки, так что он мог бы догадаться, что тот сразу почует неладное. Он никогда не лгал деду и не собирался делать это сейчас.
— Ничего, Па, в участке все в порядке. — Это не было ложью, так как никто в участке не знал о Молли — пока.
Его отношения с дедом были особыми. Когда после гибели отца Дэнни взбунтовался и ушел в банду, Па не находил себе места и однажды вечером заявился прямо в банду, чтобы попытаться образумить его. В тот период Дэнни считал себя крутым, сильным и непобедимым. Ему не был нужен никто, а тем более семья. Но как только увидел, как главарь банды, Соло, грубо толкнул деда, то сразу понял, каким был дураком и какую совершил ошибку. Только втроем бандиты смогли оторвать его от Соло, которого он убил бы голыми руками.
До того случая Дэнни никогда не задумывался, что значили для него родные, семья. После смерти отца ему было так плохо, что он избегал родственников, словно боясь, что они тоже вдруг возьмут и умрут.
С бандой было покончено. Они с Па никогда не говорили о той ночи, когда ввалились, спотыкаясь, в дом: он — с разбитыми в кровь кулаками, дед — с травмированной ирландской гордостью. Па сказал только, что и сам справился бы с тем подонком.
Тогда-то между ними и возникла особая связь — нерушимая мужская дружба.
— Так, Малыш Дэнни, раз это не связано с работой, значит, дело наверняка касается женщины.
Дэнни бросил на деда ошарашенный взгляд.
— Ну, что ты так смотришь на меня? — Па обиженно фыркнул. — Я, сынок, старый, а не мертвый. Да, я еще помню, сколько неприятностей может причинить мужчине женщина, — задумчиво кивнул он. — Припоминаю, что в свое время пару раз и у меня было точно такое же лицо. — И поторопился добавить: — Конечно, это случалось до того, как я познакомился с твоей бабушкой.
Наметанным взглядом Па окинул бар, который был знаком ему, как собственное лицо в зеркале. Пивная «Салливанз паб» больше полусотни лет простояла на одном и том же углу Логан-сквер. Расположенная всего в трех кварталах от Шекспировского полицейского участка, она со дня своего открытия служила излюбленным местом сборищ для копов.
Сейчас, поздним утром, пивная была пуста, но через несколько часов она заполнится шумной толпой полицейских и местных завсегдатаев, а также многочисленными членами клана Салливанов.
— Ну, Малыш Дэнни, которая же из милых девушек причинила тебе беспокойство на этот раз? — Па усмехнулся и, продолжая полировать стойку, стал постепенно продвигаться к внуку.
Дэнни подумал о Кэти, но тотчас прогнал эту мысль — она не причиняет ему беспокойства, пока он сам о ней не думает.
— На сей раз это одна рыженькая малышка, Па, — с широкой улыбкой сказал он, думая о Молли.
Па засмеялся.
— А, значит, рыжекудрая красавица. — Он одобрительно кивнул. Среди внуков Дэнни больше всех походил на него — гордый, упрямый, чуточку озорной в жизни и в душе. Он всегда питал к мальчишке слабость. Не то чтобы он меньше любил других внуков, но Дэнни… у Дэнни был — хорошо это или плохо — темперамент истинного Салливана. Дэнни сильно напоминал ему его самого в юности.
— Ты знаешь, что я всегда говорю о рыженьких, Малыш Дэнни…
— И что же такое ты тут рассказываешь о нас, рыжих? — спросила Мэйв Салливан, войдя через вращающуюся дверь, ведущую из кухни в бар, и улыбнувшись сыну.
