Новоиспеченная миссис Бриджертон закуталась в мягкую шерстяную ткань и прислонилась к мужу, чтобы лучше видеть из окна. И, сказать по правде, просто потому, что ей нравилось прижиматься к супругу.
– А по-моему, тут очень мило. Никогда не видела таких роз.
– Снаружи лучше, чем внутри, – объяснил Колин, когда экипаж остановился. – Но, полагаю, Элоиза это изменит.
Он сам открыл дверцу и спрыгнул, потом протянул жене руку.
– Прошу вас, леди Уислдаун…
– Миссис Бриджертон, – поправила Пенелопа.
– Как бы ты себя не называла, – заявил Колин, ослепительно улыбнувшись, – ты принадлежишь мне. И это твоя лебединая песня.
***
Когда Колин переступил порог нового дома сестры, он испытал неожиданное чувство облегчения. Несмотря на недовольство Элоизой, он любил ее. В детстве они не были особенно близки; по возрасту Колин был ближе к Дафне, а Элоиза частенько казалась просто слишком надоедливым поздним ребенком.
Но за прошедший год они сблизились, и если бы не младшая сестра, он бы никогда не встретил Пенелопу.
А без Пенелопы он бы…
Странно. Колин не мог себе представить, что было бы с ним без нее.
Он взглянул на свою молодую жену. Пенелопа исподтишка рассматривала холл, стараясь делать это не слишком заметно. Ее лицо оставалось бесстрастным, но Колин знал, что она все подмечает. И завтра, когда они будут беседовать о событиях дня сегодняшнего, она припомнит все до мельчайших подробностей.
У его супруги просто превосходная память. Колин был от нее без ума.
Дворецкий поприветствовал их кивком и поздоровался:
– Мистер Бриджертон. Добро пожаловать обратно в Ромни-холл.
– Рад тебя видеть, Ганнинг, – пробормотал Колин. – Прости за тот раз, я искренне сожалею.
Пенелопа подозрительно взглянула на мужа.
– Мы заявились без… предупреждения, – объяснил Колин.
Дворецкий, вероятно, увидел тревогу на лице Пенелопы, потому что поспешно добавил:
– Я убрался с дороги.
– О, я так… – с облегчением начала она, но Ганнинг прервал ее на полуслове:
– А сэр Филипп – нет.
– О! – Пенелопа кашлянула, испытывая неловкость. – Но с ним все будет хорошо?
– Несколько синяков на горле, – небрежно заметил Колин. – Полагаю, сейчас ему уже получше.
И, увидев, что супруга уставилась на его руки, усмехнулся.
– О, я тут ни при чем, – заверил Колин, беря Пенелопу под руку и ведя через холл. – Я только наблюдал.
Она поморщилась.
– Полагаю, могло быть и хуже.
– Весьма возможно, – весело согласился Колин. – Но все в конце концов обернулось к лучшему. Теперь этот парень мне очень нравится, и я бы… А, мама, вот ты где.
И действительно, Вайолет Бриджертон поспешно спускалась в холл.
– Вы опоздали, – пожурила их она, хотя Колин был совершенно уверен в обратном.
Он склонился, чтобы поцеловать мать в щеку, и отошел в сторону, давая ей приблизиться к Пенелопе. Та взяла руки Пенелопы в свои.
– Моя дорогая, нам нужна твоя помощь. Ты все же главная подружка невесты.
Колин вдруг представил эту сцену – стайка болтливых девиц, взахлеб тарахтящих о разных мелочах, до которых ему не было никакого дела, не говоря уже о том, что он их не понимал. Женщины рассказывали друг другу обо всем, и…
Резко развернувшись, Колин предупредил:
– Не говори ни слова.
– Прошу прощения. – Пенелопа раздраженно выдохнула в приступе праведного негодования. – Я же сама говорила, что не стоит сообщать об этом в день ее свадьбы.
– Я обращался к матери, – пояснил Колин.
Вайолет покачала головой.
– Элоиза нас убьет.
– Она уже почти убила нас, сбежав, как идиотка, – гневно выпалил он, что было на него совсем не похоже. – Я и всем остальным наказал молчать.
– Даже Гиацинте? – с сомнением уточнила Пенелопа.
– Особенно Гиацинте.
– Ты ее подкупил? – поинтересовалась Вайолет. – Потому что у тебя ничего не выйдет без взятки.
– Боже мой, – пробормотал Колин. – Можно подумать, я только-только к этой семье присоединился. Разумеется, я подкупил ее.
Повернувшись к Пенелопе, он попросил:
– Не обижайся на мои слова.
– О, я не в обиде, – отмахнулась она. – А что ты ей предложил?
Колин припомнил о переговорах с младшей сестрой и едва не вздрогнул.
– Двадцать фунтов.
– Двадцать фунтов! – воскликнула Вайолет. – Ты с ума сошел?
– Можно подумать, ты бы сумела договориться на меньшую сумму, – проворчал он. – И я отдал ей только половину. Я этой девчонке ни на грош не верю. Но если она будет держать рот на замке, я обеднею еще на десять фунтов.
– Интересно, неужели ты ей и ломаного гроша не дал бы? – задумчиво сказала Пенелопа.
Колин повернулся к матери.
– Я пытался отделаться десятью, но она стояла на своем.
А после обратился к Пенелопе:
– Даже половины гроша.
Вайолет вздохнула.
– Мне следовало бы отругать тебя за это.
– Но ты не станешь, – усмехнулся Колин.
– Да помогут мне небеса, – было единственным ответом его матери.
– Да помогут небеса тому парню, который обезумеет настолько, чтобы жениться на ней, – поправил ее Колин.
– Полагаю, Гиацинта способна на большее, чем вы оба считаете, – высказалась Пенелопа. – Не следует ее недооценивать.
– Милосердный боже, – ответил Колин, – мы и не помышляем об этом.
– Ты такая милая, – заявила Вайолет, порывисто обняв невестку.
– Это чистое везение, что она не завладела всем миром, – пробормотал Колин.
– Не обращай на него внимания, – посоветовала Вайолет Пенелопе. – А ты, – добавила она, обращаясь к сыну, – должен немедленно отправляться в церковь. Остальные мужчины уже там. Это в пяти минутах ходьбы.
– Вы собираетесь идти пешком? – скептически спросил он.
– Конечно же, нет, – снисходительно ответила ему мать. – Но мы, разумеется, не сможем отдать тебе экипаж.
– Я и не собирался об этом просить, – откликнулся Колин, решив, что прогулка в одиночестве на свежем утреннем воздухе определенно предпочтительнее закрытого экипажа с родственницами.
Он наклонился, чтобы поцеловать жену в щеку, прямо возле ушка, и прошептал:
– Помни – ни слова.
– Я умею хранить секреты, – отрезала та.
– Гораздо легче хранить секрет от тысячи, чем от одного человека. Тогда не чувствуешь себя настолько виноватым.
Щеки Пенелопы порозовели, и Колин снова поцеловал ее возле ушка.
– Я так хорошо тебя знаю, – промурлыкал он.
И мог поклясться, что, уходя, услышал зубовный скрежет.
***
– Пенелопа!
Элоиза хотела было вскочить, чтобы поприветствовать подругу, но Гиацинта, которая занималась ее прической, положила руку сестре на плечо и тихо, почти угрожающе прошипела:
– Сидеть.
И Элоиза, при обычных обстоятельствах уничтожившая бы сестру одним взглядом, кротко осталась на своем месте.
Пенелопа посмотрела на Дафну, которая надзирала за стараниями Гиацинты.
– Утро тянулось невыносимо долго, – посетовала старшая дочь Вайолет.
Пенелопа подошла, аккуратно протиснулась мимо Гиацинты и осторожно обняла Элоизу, чтобы не испортить прическу.
– Ты настоящая красавица! – восхитилась новоиспеченная миссис Бриджертон.
– Благодарю, – ответила Элоиза, но губы ее дрожали, а глаза подернулись влагой, и было видно, что в любой момент она могла разразиться слезами.
Больше всего Пенелопе хотелось отвести ее в сторонку и уверить, что все будет хорошо и что ей не нужно выходить замуж за сэра Филиппа, если она того не желает. Но в конечном счете Пенелопа не была уверена в благополучном исходе и подозревала, что Элоизе все же придется выйти замуж за сэра Филиппа.
Пенелопе было известно лишь несколько разрозненных фактов: Элоиза больше недели жила в Ромни-холле без компаньонки, и ее репутация погибнет, если об этом станет известно, чего, разумеется, не избежать.
