Это видение было совершенно нелепым, но доставляло ему удовлетворение.
– Гм-м-м-м, – протянул он.
Пенелопа с подозрением посмотрела на супруга.
– О чем ты думаешь?
– Ты уверена, что мы не можем сказать ей об этом в день ее свадьбы?
– Колин…
– Потому что, если мы промолчим, она точно узнает об этом от кого-то еще, а это нечестно, так как мы не увидим ее лица в этот момент.
– Колин, нет.
– После всего пережитого разве тебе не кажется, что ты заслуживаешь увидеть ее реакцию?
– Нет, – медленно выговорила Пенелопа. – Нет. Нет, мне не кажется.
– О, ты слишком дешево себя продаешь, моя дорогая, – ответил он, благосклонно улыбаясь супруге. – И к тому же, подумай об Элоизе.
– Я только этим и занималась с самого утра.
Колин покачал головой.
– Она будет убита. Услышать ужасную правду от совершенно незнакомого человека.
– Вовсе не ужасную, – возразила Пенелопа. – И откуда ты знаешь, что это окажется совершенно незнакомый человек?
– Вся моя семья поклялась молчать. Кого еще Элоиза знает в этой богом забытой глуши?
– А мне нравится Глостершир, – заявила Пенелопа, очаровательно стиснув зубы. – Я считаю его восхитительным.
– Да, – спокойно произнес Колин, отмечая про себя ее нахмуренные брови, сжатые губы и сузившиеся глаза. – Ты выглядишь на редкость восхищенной.
– Не ты ли настаивал, чтобы мы сохраняли тайну как можно дольше? Столько, сколько это вообще в человеческих силах.
– Не в буквальном же смысле, – ответил Колин. – Этот человек, – он указал на себя, хотя необходимости в том не было, – считает, что хранить молчание уже просто невозможно.
– Не могу поверить, что ты передумал.
Он пожал плечами.
– Разве это не мужская прерогатива?
Услышав подобное, Пенелопа открыла рот, и Колин вдруг захотел, чтобы найденный им уголок оказался не только спокойным, но и уединенным, потому что, сознательно или нет, его жена просто молила о поцелуях.
Однако он был терпеливым мужчиной, и их по-прежнему ожидала уютная комната, снятая на постоялом дворе, и он все еще предполагал вволю поозорничать здесь, на свадьбе.
– О, Пенелопа, – хрипло начал он, наклонившись ниже, чем позволяли приличия даже по отношению к собственной жене, – неужели ты не хочешь поразвлечься?
Его супруга стала пунцовой.
– Не здесь же!
Колин громко рассмеялся.
– Я не это имела в виду, – прошептала Пенелопа.
– Вообще-то я тоже, – ответил Колин, будучи совершенно не в состоянии убрать улыбку с лица, – но мне нравится, что тебе это так быстро пришло в голову. – Он притворился, что осматривает комнату. – Как ты думаешь, когда можно будет вежливо откланяться?
– Точно не сейчас.
Он сделал вид, что размышляет.
– М-м-м, да, ты наверняка права. Жаль. Однако… - Тут он притворился, что его осенила некая мысль. – Однако это означает, что у нас есть время поозорничать.
Супруга, к радости Колина, вновь лишилась дара речи.
– Приступим? – прошептал он.
– Я не знаю, что с тобой сделаю.
– Нам надо над этим поработать, – заметил он, покачав головой. – Я не уверен, что ты до конца сознаешь, как следует отвечать на вопросы, которые не требуют других ответов, кроме «да» или «нет».
– По-моему, тебе стоит присесть, – посоветовала Пенелопа, глядя на него с усталым и раздраженным выражением, которое обычно приберегают для маленьких детей.
Или взрослых дураков.
– А потом, – продолжила она, – полагаю, тебе стоит остаться на своем месте.
– Надолго?
– Да.
Только для того, чтобы ее помучить, он сел. А затем…
– Не-е-е-е-ет. Я полагаю, что лучше мне поозорничать.
Снова поднявшись, он отправился на поиски Элоизы, прежде чем Пенелопа успела его остановить.
– Колин, не надо! – выкрикнула она, и ее голос отразился от стен бального зала.
Она умудрилась закричать, - ну, разумеется, - в тот самый момент, когда все остальные гости замолчали, чтобы набрать побольше воздуха и продолжить прерванную беседу.
Комната, полная Бриджертонов. Каковы шансы?
Пенелопа нацепила на лицо улыбку, в то время как две дюжины гостей повернули головы в ее сторону.
– Ничего особенного, – сдавленно, но жизнерадостно успокоила она родственников. – Извините, что потревожила.
Семья Колина, судя по всему, уже привыкла к тому, что когда он стремительно куда-то направляется, вслед ему несется «Колин, не надо!», потому что все снова вернулись к своим разговорам, больше не глядя на Пенелопу.
Все, кроме Гиацинты.
– О, проклятие, – пробормотала про себя Пенелопа и устремилась вперед в попытке обогнать золовку.
Но Гиацинта оказалась быстрее.
– Что происходит? – спросила она, необычайно живо шагая рядом с Пенелопой.
– Ничего, – ответила та, поскольку меньше всего желала, чтобы Гиацинта усугубила надвигающуюся катастрофу.
– Он собирается ей рассказать, не так ли? – настаивала Гиацинта, произнося «Уф!» и «Прости!» каждый раз, как задевала одного из братьев.
– Нет, – твердо ответила Пенелопа, обходя детей Дафны, – не собирается.
– Нет, собирается.
Пенелопа, наконец, на миг приостановилась и повернулась.
– Кто-нибудь из вас вообще когда-нибудь кого-нибудь слушает?
– Я – нет, – весело отозвалась Гиацинта.
Пенелопа покачала головой и двинулась дальше. Юная интриганка следовала за ней по пятам. Когда они приблизились к Колину, он стоял возле молодоженов и держал Элоизу под руку, улыбаясь ей, словно никогда в жизни не думал о том, как:
а) научить ее плавать, столкнув в озеро;
б) отрезать ей во сне три дюйма волос
или
в) привязать ее к дереву, дабы она не отправилась за ним в местную таверну.
В действительности он, разумеется, обдумывал все три варианта и два из них все же осуществил. (Даже Колин не решился бы на столь необратимый процесс, как стрижка.)
– Элоиза, – поприветствовала подругу Пенелопа, слегка запыхавшись после попыток избавиться от Гиацинты.
– Пенелопа. – В голосе Элоизы слышалось любопытство, чему Пенелопа совсем не удивилась; слабоумием подруга не страдала и прекрасно сознавала, что адресованная ей блаженная улыбка мало походила на обычное поведение брата.
По какой-то непостижимой причине Гиацинта тоже многозначительно произнесла:
– Элоиза.
– Гиацинта.
Пенелопа повернулась к своему супругу.
– Колин.
Он явно забавлялся.
– Пенелопа. Гиацинта.
Плутовка Гиацинта ухмыльнулась.
– Колин. – А потом: – Сэр Филипп.
– Дамы. – Сэр Филипп, судя по всему, предпочитал краткость.
– Хватит! – воскликнула Элоиза. – Что происходит?
– По-видимому, мы перечисляем наши имена, – пояснила Гиацинта.
– Пенелопа хочет тебе что-то сообщить, – подсказал Колин.
– Нет.
– Да.
– Да, – лихорадочно размышляя, что делать, согласилась Пенелопа. Бросившись вперед, она взяла руки Элоизы в свои. – Поздравляю. Я так за тебя рада.
– Ты именно это хотела мне сказать? – поинтересовалась Элоиза.
– Да.
– Нет.
А Гиацинта воскликнула:
– Здесь так весело!
– Э-э-э, это весьма любезно с вашей стороны, – произнес сэр Филипп, озадаченный неожиданным желанием свояченицы похвалить хозяйку.
Пенелопа на мгновение прикрыла глаза и тихонько вздохнула; нужно будет отвести беднягу в сторонку и пояснить ему, на что похоже быть женатым на представительнице семейства Бриджертонов.
И так как сама Пенелопа прекрасно знала своих новых родственников и понимала, что скрывать от подруги свой секрет и дальше никак не удастся, она повернулась к Элоизе и спросила:
– Могу я поговорить с тобой минутку наедине?
– Со мной?
Этого было достаточно, чтобы Пенелопе захотелось кого-нибудь придушить. Все равно кого.
– Да, – терпеливо ответила она, – с тобой.
– И со мной, – вмешался Колин.
