— Спасибо за информацию. Я обязательно позвоню Говарду. Возможно, ему нужна помощь… — Доминик говорила то, о чем думала, совершенно не сознавая, что, вполне вероятно, ему было это совершенно неинтересно.
Однако Доминик никак не могла справиться с собой и уйти, словно Мэтт Бейкер обладал таким мощным магнетизмом, что она не могла и шагу ступить, чтобы отдалиться от него.
— Да, конечно. Предполагаю, он будет рад услышать ваш голос.
— Вы так думаете? — В глазах Доминик отразилась надежда.
— Во всяком случае, если бы я находился на его месте, я бы точно был рад, — сказал Мэтт и сразу, будто опомнившись, что сболтнул лишнее, протянул руку. Ладно, мисс Уэйн, мне и правда нужно идти. Было приятно вас повидать.
— Мне тоже. — Доминик боязливо протянула ладонь, осторожно ответила на рукопожатие, будто опасалась нового всплеска электрического сгустка, который был возможен при их соприкосновении.
Однако на этот раз все прошло спокойно. И, шумно вздохнув, Доминик обогнула Мэтта, направляясь в зал. Мысли ее были заняты Говардом, ей не терпелось позвонить ему и узнать, как обстоят дела на сегодняшний день. Она ругала себя за то, что, уйдя из газеты, сожгла за собой все мосты, выбросив из жизни все те отношения, которые завязались у нее в коллективе «Сан-Диего ньюс». Зачем она это сделала? Почему не отвечала на звонки бывших коллег? Неужели так была обижена? Но они ведь были ни в чем не виноваты перед ней.
Чувство вины затопило Доминик, не давало свободно дышать. И, едва приблизившись к столу, где ее ожидал Пол, она произнесла:
— Давай уйдем отсюда. Похоже, я неважно себя чувствую.
— Что-то случилось? — Он обеспокоенно посмотрел на нее.
— Нет, все нормально. Просто я хочу домой.
Пол подозвал официанта и попросил счет. Торопливо последовал за Доминик, которая спешила покинуть ресторан.
— Отвезти тебя домой? — спросил он, когда подъехало такси.
Доминик посмотрела на него и прочла во взгляде Пола такую обреченность, что ей стало жаль его.
— Нет, я останусь у тебя.
Увидела, как повеселели его глаза. Грустно улыбнулась. Пусть хоть кому-то будет хорошо.
Нельзя сказать, что Доминик некомфортно чувствовала себя в обществе Пола, но сегодня она с большим удовольствием осталась бы одна.
Они сидели в баре. Из динамиков лилась неторопливая музыка. Они специально расположились подальше от стойки, за угловым столиком, чтобы ничто не отвлекало их.
Говард выглядел уставшим и изможденным. Глаза запали, подбородок и щеки заросли щетиной. Но Доминик не обращала на это внимания. Она сочувственно смотрела на него, так как понимала: в жизни ее друга наступили не самые лучшие времена.
— Прости, что не звонила, — виновато сказала она. — Я только вчера узнала о том, что произошло.
— Честно говоря, в последние дни мне некогда было задумываться о чем-то еще, кроме Молли и малышей.
— Да, я понимаю, — вздохнула Доминик.
— Вижу, у тебя все в порядке, — решил сменить тему Говард и выразительно кивнул на кольцо на ее пальце.
— Да вроде того, — промямлила Доминик.
Она была не готова обсуждать свою личную жизнь, потому что сама еще не до конца осознала ее перемены: к лучшему они или к худшему.
— Надеюсь, он хороший парень.
— Да, я тоже надеюсь, — кивнула она, но как-то безразлично.
Однако Говард не обратил на это внимания.
— Почему ты не позвонил мне? — Доминик участливо взглянула на друга, понимая, как ему тяжело.
— Ты же сама не хотела общаться, — напомнил он.
— Да, — кивнула она. — И теперь я понимаю насколько была эгоистична.
— Забудь, — Говард похлопал ладонью по ее руке, лежащей на столе, — это все уже не важно.
— Наверное, — вздохнув, согласилась Доминик.
Однако она была зла на себя за то, что не поддержала своего друга в тяжелый момент его жизни.
— Не кори себя. — Говард будто прочел ее мысли. — На самом деле все самое страшное уже позади. Они идут на поправку.
— Как это произошло? — осторожно спросила она.
— Молли ехала с малышами к врачу… у нее с утра очень болела голова, но она все равно поехала, потому что визит нельзя было отложить. Выпила таблетку, думала, что та ей поможет… — Говард судорожно вздохнул, вертя в руках бокал с пивом. — Она сделала все, чтобы двойняшки не пострадали, в результате сама получила весьма серьезные травмы.
— Мне очень жаль… — Доминик не знала, что еще сказать.
— Сейчас ей лучше. Доктор Нортон провел несколько операций, он вытащил ее буквально с того света. Малыши тоже идут на поправку… Видишь, как бывает? — Говард невесело усмехнулся.
— Да, — вздохнула Доминик. — Похоже, я только теперь понимаю, что все же до конца не разобралась в ситуации. Но мне было так жаль Серену, эту бедняжку, которая теперь навсегда останется калекой, что я и думать не могла про других пациентов, которых спасал этот человек. Возможно, он был слишком уверен в себе, раз явился на операцию в нетрезвом виде. Теперь, вероятно, это послужит ему уроком. Только здоровье Серене уже не вернуть.
— Всякое бывает, — вздохнул Говард. — Иногда мы не знаем, что уготовила нам судьба. Я всегда шел по жизни легко. Встретил Молли, полюбил ее, она родила мне двойняшек, и все вроде было замечательно. Но иногда это тяготило меня. Словно я повесил себе на плечи неподъемный рюкзак, который тянул к земле, мешал распрямиться и продолжать идти дальше так, как я привык. И тогда я увлекался… какой-нибудь смазливой девчонкой… просто так, чтобы не потерять свой мужской потенциал… Каким же я был идиотом… Когда случилось несчастье, я неожиданно осознал, что только Молли и малыши удерживают меня на этой планете, заставляют просыпаться по утрам, с интересом взирать на окружающий мир, работать…
Доминик не перебивала его. Она понимала, что Говарду сейчас необходимо излить душу близкому человеку, который не осудит его, а примет таким, какой он есть, спокойно выслушает его и, вероятно, даст совет. И она благодарила судьбу, что та дала ей возможность стать этим человеком.
Они еще долго разговаривали и обсудили почти все. Доминик узнала, что Молли скоро разрешат вставать, и искренне порадовалась за нее. Малышей тоже скоро должны были выписать. По счастливой случайности они не сильно пострадали в произошедшей аварии. Очевидно, Мэтт Бейкер, сообщая ей эти сведения, был сам неточно информирован.
— Кстати, почему ты не хочешь вернуться в газету? — спросил Говард. — Неужели предпочитаешь пописывать статейки в бульварный листок, вместо того чтобы занимать настоящим делом?
