Поужинав легким салатом, решили посмотреть фильм, но по большей части рассказывали о своей жизни. Я рассказала про наши танцы, про то, как ездили в Питер. Рассказала про Трофима, про то, как у него дела. Мама была с ним знакома, потому что он приезжал со мной один раз. Маме он очень понравился, и она рада, что у меня есть такой человек рядом. Мы проговорили до полуночи и легли спать. Единственное, чего мама не знала, – это где я работала до этого времени. И не особо спрашивала, так как в нашей семье не принято допытываться. Мы сами рассказываем, когда приходит время. А я не хотела ее расстраивать и разочаровывать в себе. Кого угодно, только не ее.
Следующим утром в восемь утра я стояла у порога церкви и немного нервничала. Последний раз я была в церкви совсем маленькой девочкой. И сейчас не понимала, зачем я сюда пришла. Но только чувствовала, как меня тянет внутрь и наравне с этим страх сковывает ноги. Я набрала воздух в легкие и вошла внутрь. Людей было немного, в основном пожилые. Но позже начали появляться и девушки, и молодые люди, чему, честно говоря, я немного удивилась. Я не знала молитв, началась служба. Сначала я пыталась понять смысл слов, но потом махнула на этой рукой и просто слушала, как читает молитву поп и хор подпевает. Что произошло потом, я так и не поняла до сих пор. Слезы из глаз потекли сами собой, сердце сжималось от боли, ком застрял в горле. Я не могла остановить слезы, они бурным ручьем текли из глаз по щекам и капали на грудь, платье стало мокрым. Я опустила голову и просто плакала под молитвы и просто шептала: «Прости». Через некоторое время начала успокаиваться. Мама подошла ко мне, обняла за плечи и сказала:
– Пошли, поставим свечи и пойдем домой. На сегодня хватит, моя родная.
Я послушно повторяла все за ней, и через некоторое время мы пошли к выходу. Около выхода стояла очень старая женщина. Все лицо и руки были покрыты мелкими морщинками. Она подняла на меня глаза, внимательно посмотрела и сказала:
– Ходи, девочка, в церковь. И помогай людям. Выплесни слезами свою боль. И чернота из твоей души уйдет совсем. Сейчас ты серая, а была черная. Только любовь и добро спасут тебя, – и перекрестила меня.
Мама вывела меня за руку на улицу. До самого дома ничего не говорила. Придя домой, налила мне чай, накапала валерьянки. Я все выпила, и она уложила меня, как маленькую девочку, спать.
– Спи, родная. Все наладится, – поцеловала меня в лоб и вышла из комнаты. – Ты справишься.
Через несколько часов я встала, и у меня было чувство, как будто я долгое время на себе таскала камень, а теперь сбросила. Легкость в плечах, в спине, легкость внутри.
Я пошла на кухню, мама сидела там в кресле и читала книгу. Когда я вошла, она отложила книгу, сняла очки.
– Отдохнула? – спросила она.
– Да. Спасибо, мама.
– Знаешь, когда ты начнешь сомневаться. Когда тебе станет грустно, плохо, больно. Когда ты почувствуешь себя покинутой. Просто сядь в поезд и приезжай к нам. Здесь твой дом. Место, где тебя всегда поймут. Люди, которые тебя очень любят, защитят и поддержат.
– Я знаю. Спасибо. А пирожки твои вкусные еще есть?
– Есть, садись, сейчас подогрею на сковородке, как ты любишь.
Я села за стол и наблюдала за умелыми, уверенными движениями матери. Спокойная, красивая, статная женщина. Всегда, сколько себя помню, с прямой осанкой и с гордо поднятой головой. Даже когда жили с отцом, она вне дома никогда не горбилась, и выражение лица всегда было твердым, смелым, а глаза бесстрашно смотрели в будущее. Хоть и было время, когда мир стал совсем черным. Она не сдалась и взяла у жизни второй шанс. А я при первой неудаче в личной жизни опустила руки и разнюнилась.
– Алиса! – позвала меня мама. – Ты снова задумалась и ушла в свой мир!
– Прости. Есть немного, – ответила я и притянула к себе тарелку с нагретыми пирожками. – Мммм, как вкусно!
– Ты станцуешь мне? – спросила мама, улыбаясь.
– Да! Завтра! Я покажу тебе новый танец. Еще никто не видел. Ты первая! Это совершенно новый формат! И я привезла еще видео с наших выступлений. Сейчас будем смотреть.
– Когда тебе не было еще и года, мы как-то приехали к моим родителям. И вот ты на моих руках, мы смотрим концерт по телевизору. И твой дедушка тогда сказал: «Аля! Смотри, смотри на Алису!», а я даже не обратила внимания сначала, потом смотрю на тебя, а ты танцуешь и подпрыгиваешь под музыку. Мы тогда еще поняли, что ты будешь танцевать, когда вырастешь! Жаль, папа умер рано, он бы гордился тобой.
– Да. Дед был у меня самый классный. Я его помню. Кусками в памяти всплывают воспоминания.
Мы еще немного повспоминали прошлые интересные моменты, мама рассказывала про свою молодость, студенчество и про то, какой хулиганкой она была в институте. Ее интересно было слушать. И она была бесстрашной девушкой, смело идущей по дороге жизни.
Потом мы перебрались в зал и допоздна смотрели видео наших с Трофимом выступлений. Мама искренне восхищалась, и это грело душу.
На следующее утро я вытащила плеер и подключила к музыкальному центру. Мама села в кресло у окна и молча смотрела на мой танец. Когда я закончила танцевать и посмотрела на нее, она плакала.
– Ты так сильно чувствуешь, моя малышка? – спросила она, вытирая глаза.
– Да, – просто ответила я. – Сейчас терпимее стало. Но все равно. Ты все поняла?
– Это очень говорящий танец, Алиса. Ты всегда была чувствительной, с детства. Просто потом мы с отцом загнали тебя в угол. Прости меня, если сможешь… когда-нибудь. Если бы я была умнее…
– Ты ни в чем не виновата, – перебила я маму. – Никто ни в чем не виноват. Просто так сложилось. Теперь все будет хорошо. Пойдем гулять. Я хочу сливочное мороженое с карамелью. Купим ведро мороженого, включим фильм и будем весь день дурака валять. Как тебе такой план?
– Поддерживаю! Пойду переодеваться.
Через два дня приехал Валера, отчим. Увидев меня, подошел и крепко обнял.
– Девочка вернулась в родное гнездо! Алиса! Ты прекрасно выглядишь! Вся в маму, красавица! – сказал Валера.
– Спасибо, Валера, – ответила я.
Еще три дня я с упоением слушала его рассказы про дороги и приключения. Смотрела на маму, как она с нежностью ухаживает за отчимом. А он с благодарностью
