Когда Хилда наконец отпустила дверную ручку, у нее подогнулись колени. Он был так близко, подумала она, ковыляя к кровати. Плюхнувшись прямо на одеяло, Хилда почувствовала, что дрожит всем телом. На глаза навернулись слезы. Разозлившись на себя, она усиленно заморгала и залезла под одеяло.
— Не смей плакать из-за этого типа! — приказала себе Хилда и взяла книгу.
Когда через несколько минут журчание в водопроводных трубах прекратилось, Хилда все еще читала первое предложение. Она поймала себя на том, что напряженно прислушивается, и уже готова была вернуться к чтению, когда хлопок двери вновь взбудоражил ее нервы.
Бертолд шел по коридору, явно в направлении ее спальни. Мысль о том, что он может просто пройти мимо, не успокоила Хилду. Она знала, что Бертолд идет именно к ней. Просто знала, и все.
И она оказалась права. Шаги Бертолда стихли возле ее спальни. Хилде показалось, что она слышит его дыхание, но это было чистым безумием, потому что дверь комнаты была старинной, массивной. Через такую дверь не могло проникать никакое дыхание.
Резкий стук до предела обострил нервы Хилды.
— Хилда? — послышался приглушенный голос Бертолда.
Она не ответила, потому что перехватило дыхание, сердце бешено заколотилось. Однако какой-то отвратительный дьяволенок, сидевший в ней, желал, чтобы Бертолд вошел в комнату без разрешения.
— У тебя горит свет! — крикнул он.
— Я… читаю…
— Нам надо поговорить.
— Нет, не надо. — Охватившая Хилду паника отразилась и в голосе.
— Мне надо тебе кое-что сказать.
— Скажете утром.
— Нет, сейчас, или я не смогу спать.
Увидев, как поворачивается дверная ручка, Хилда вскрикнула, вскочила с постели и бросилась к двери. Но в этот момент Бертолд шагнув в комнату, и Хилда налетела на него. Она вскинула ладони, пытаясь защититься, и уперлась ими в обнаженную грудь Бертолда, поросшую на удивление мягкими, курчавыми темными волосами.
На нем были черные шелковые пижамные брюки и такой же халат, распахнутый на груди. Ладони Хилды ощущали, что кожа у Бертолда прохладная и чуть-чуть влажная. Она попыталась не смотреть на него и ничего не чувствовать, но у нее ничего не вышло.
Она смотрела… и чувствована.
Глаза Хилды не подчинялись командам мозга. А что касается ладоней… Они словно застыли на груди Бертолда, но чувствительные подушечки пальцев ощущали все его мужское естество.
От охватившего ее желания у Хилды закружилась голова. Ей до боли захотелось ощупать все огромное, мускулистое тело. Когда Хилда невольно подняла голову и встретилась взглядом с Бертолдом, ей показалось, что ее действиями руководит кто-то другой. Как будто в ее тело вселилась безрассудная, глупая женщина, готовая игнорировать тот факт, что она ни в коем случае не желала быть соблазненной именно этим мужчиной.
Внутренний голос подсказал Хилде, что еще не поздно все прекратить, но мозг оказался бессилен перед внезапно проснувшейся сексуальностью со всеми ее неистовыми желаниями.
Бертолд всего лишь собирался сообщить Хилде, что он выяснил, кто настоящий отец Петл. Черт побери, он потратил на поиски весь уик-энд!
И поспешил домой, обуреваемый желанием рассказать правду матери и Хилде и тем самым положить конец этому фарсу. Он даже намеревался предложить Хилде приличную сумму на воспитание ребенка, чтобы впоследствии не терзаться дурацкими угрызениями совести.
Бертолд хотел одни махом разрубить узел проблем, а потом забраться в постель и впервые с пятницы нормально выспаться. И что получилось? Матери нет дома, а Хилда не желает с ним разговаривать.
Разве можно было обвинить его за то, что он настаивал на разговоре? Да любой бы мужчина поступил бы точно так же!
И куда теперь привело его нетерпение? В спальню к почти обнаженной Хилде, которая смотрела на него так, как он и в самой смелой фантазии представить не мог. Хуже того, ее прикосновения возбудили его, несмотря на только что принятый холодный душ.
Несколько секунд Бертолд пытался бороться с жгучим желанием, затуманившим разум, но это было трудным делом, потому что рядом стояла Хилда — такая красивая, такая желанная. Прекрасные темные волосы рассыпались в беспорядке по голым плечам, голубой шелк оттопырился под набухшими сосками. Пухлые чувственные губы маняще разомкнулись…
Что же мне делать? — мучился Бертолд. Остановиться и попытаться понять, что происходит? Заявить ей, что она самая противоречивая и несносная женщина в мире? Не дотрагиваться до нее, пока она не выслушает меня и не согласится, что я отнюдь не подлец, каковым она меня считает?
С любой другой женщиной Бертолд, возможно, так бы и поступил. С легкостью. Но с этой он не мог ждать или рассуждать здраво. Он должен дотронуться до нее, должен заняться с ней любовью. Должен.
Подобные настоятельные чувства не обрадовали Бертолда. Ему по-прежнему не нравилось, что он теряет контроль над собой, когда дело касается Хилды. Не нравилось, что он смущался перед ней. И, даже подчиняясь неизбежному, Бертолд злился на себя.
И на нее.
Хилда увидела, как потемнели, затем сузились глаза Бертолда. Она поняла, что он сейчас сделает. Ей не надо было никаких слов.
И осознание этого пронзило ее как удар молнии.
Да, целуй меня! — охватило ее дикое, нетерпеливое желание. Целуй меня! Ласкай! Делай со мной все, что хочешь!
Резко захлопнув за собой дверь, Бертолд схватил Хилду за запястья и завел ей руки за спину так, что у нее заныла спина. Хилда задохнулась, а затем увидела, как голова Бертолда склоняется вниз, но не к ее губам, а к груди, прикрытой тонким шелком.
Губы Бертолда сомкнулись вокруг набухшего соска, они ласкали его, втягивая все дальше в рот, а затем резко отпустили. Шелк рубашки намок, сосок жаждал продолжения ласк, и, когда Бертолд снова стал лизать его языком, Хилда застонала от наслаждения.
Он вскинул голову и уставился на Хилду — сумасшедший мужчина с диким взглядом. Отпустив ее запястья, Бертолд спустил с плеч Хилды бретельки ночной рубашки, и та соскользнула на пол.
Хилда выпрямилась, борясь с головокружением и даже не пытаясь прикрыть наготу. Сейчас она ее нимало не смущалась, а даже наоборот, испытывала какое-то вызывающее желание выставить свое тело напоказ.
Несколько длинных мгновений Бертолд разглядывал ее, а затем тоже стремительно сбросил одежду. Хилда едва успела бросить взгляд на его могучее обнаженное тело, как Бертолд подхватил ее на руки, отнес к кровати, и они вместе рухнули в ее прохладные мягкие глубины.
Хилда никогда не испытывала подобных волнующих и возбуждающих ощущений. Голова ее металась по подушке, сердце готово было выскочить из груди, а безжалостные пальцы и губы Бертолда продолжали свои сладостные пытки, вызывая у Хилды все новые и новые ощущения.
