17
Мертвое море, девочки, никто не убивал. Оно само убьет любую рыбу и моментально превратит ее в селедку. Несколько тысяч лет из него испарялась вода, и получился горчайший рассол такой плотности, что, зайдя по грудь, чувствуешь, как всплываешь иноги отрываются ото дна. Плавать в нем по-нормальному нельзя, потому что попа всплывает выше головы. Зато можно улечься хоть на спину, хоть на бок и не шевелиться. Вода тебя будет держать, словно толстая перина.
Соль лежит на берегах Мертвого моря, как льдины. Соль поднимается из него островами, как айсберги. Из этой соли и из грязей делают косметику. Первой начала, между прочим, Клеопатра.
Если вы не специально приехали лечиться, а просто хотите почувствовать себя Клеопатрой, накупите пакетиков-флакончиков в магазинчике на побережье — там вам объяснят, что зачем, — ступайте на пляж и намажьтесь. Загорать можно хоть целый день: испарения Мертвого моря задерживают ультрафиолет, и ваша кожа не обгорит. Это особенно важно, если она уже обгорела два дня назад.
Наталья погнала Пашу спать в машину, а сама пошла на платный пляж с душем. Без душа на Мертвом море засолишься моментально. Купальник она надела, конечно, старый, пожалев свой серебристый "Готтекс".
В море она долго не высидела. Вода была мылкая на ощупь и плотная. С рук она сбегала непрерывными струйками, как масло. Соль тут же начала въедаться во всякие натертые места, и Наталья пулей выскочила под душ. Хотя это только так говорится — пулей. Из такой воды не выскочишь пулей, из нее надо выбредать.
Блаженно ахая, Наталья стояла под грибком с душем и жалела, что здесь нет какой-нибудь загородки, чтобы можно было снять трусики и обмыться со всех сторон. Соль, впрочем, понемногу смылась через купальник, и Наталья почувствовала, что никогда еще не была такой чистой. Будто ее прокипятили.
Теперь настал черед грязи. Ее Наталья купила два больших картонных стакана, хотя, как потом оказалось, достаточно было и одного. Грязь была древняя. Еще людей не было на Земле, а эта грязь уже была, и вот Наталья сидела на топчане и мазалась ею для профилактики от всяких болезней, названия которых, разумеется, знала, и знала, что она ими не страдает. Все мазались, и она мазалась. Для того и погнала Пашу спать, чтобы он ее не видел намазанной. Ему там было неплохо: машина с кондиционером.
Жара стояла несусветная, песок обжигал ступни, воздух приятно пах йодом и неприятно — грязью. Грязью, впрочем, пахло от самой Натальи. Не надо было мазать под носом, а намазала — терпи. Наталья полила свой топчан водой, чтобы не так горячо было лежать, и блаженно вытянулась. Солнце хоть и пекло, но не зло. Оно так добро пекло, рязмягчая косточки. Как в бане.
Кажется, Наталья придремала, потому что раньше вокруг было полно разных нерусских людей, а потом как-то вдруг стало полно русских. Они все казались знакомыми, потому что переговаривались на знакомом языке, и Наталья, скорее всего, пропустила бы свою настоящую знакомую, если бы та не говорила безостановочно.
— Все формы псориаза, — говорила она, — экземы, диатезы, угревая сыпь, нейродермиты, витилиго…
— Фирка! — завопила Наталья. — Ты здесь, что ли, работаешь?!
—…артрозы, остеохондрозы и другие поражения суставов, — продолжала барабанить Фирка, ее институтская однокашница, близоруко приглядываясь к Наталье. Узнать ее под слоем грязи было, наверное, трудно, но, с другой стороны, Фирка здесь уже наловчилась узнавать эти вымазанные физиономии.
— Отдыхайте, господа, — сказала она решительным административным голосом и взвизгнула: — Наташка!
Фиркой и Наташкой они назвали друг друга впервые в жизни, потому что учились в разных группах и никогда особенно не дружили. Но таково уж свойство наших людей за границей (и национальность тут особой роли не играет), что земляки им становятся знакомыми, а Знакомые — друзьями. Наталья вымылась, они с Фиркой расцеловались и пошли к ней в кабинет болтать.
Вообще случайно встретить знакомого в Израиле в два раза легче, чем в Москве. Там население в два раза меньше. А уж для врача встретить в израильской клинике знакомого врача — скорее даже не случайность, а закономерность, Поэтому Наталья удивилась гораздо меньше, чем Фирка, прекрасно знавшая, сколько зарабатывают наши врачи. Мало они зарабатывают, девочки. Недостаточно для поездок в солнечный Израиль.
Тут надо пропустить целый кусок на тему "Два мира — две судьбы". Или мы не знаем, как живут врачи у нас? Или не видели по телевизору, как живут врачи у них? Надоело это повторять, девочки, не говоря уже о том, что обидно.
Короче, сидят они у Фирки, дуют чай с бергамотом. Фирка ведет прием, но не перетруждается. Больные к ней ходят на консультацию два раза в неделю, она их посмотрит, впишет в курортную карточку назначение и может не проверять, как там больной лечится. Он, будьте уверены, лечится очень добросовестно, потому что за свои деньги, и немаленькие.
На всякий случай Фирка дала Наталье белый халат. Начальство у нее строгое, а так, если кто и увидит Наталью, Фирка честно скажет: вот коллега из Москвы, рассказываю ей, что тут у нас к чему, а она потом, глядишь, и посоветует своим больным ехать лечиться на Мертвое море.
Кстати, Фирка действительно рассказала Наталье, что к чему. Про все формы псориаза, экземы, диатезы, угревую сыпь, нейродермиты, витилиго, артрозы, остеохондрозы и другие поражения суставов. Но Наталья эти страшные слова близко к сердцу не приняла, потому что была в отпуске и вспоминать свой убогий кабинет в поликлинике не хотела. А приняла она близко к сердцу то, что Фирка по-прежнему увлекается иголочками и, чтобы не растренироваться, лечит по нескольку больных. Собирается подкопить денег и открыть собственный кабинет рефлексотерапии.
Вот так — собственный кабинет. Фирка говорила об этом как о деле вполне разрешимом: столько-то шекелей на оборудование, столько-то на аренду, а потом кабинет можно выкупить. И Наталья, посверкивая бриллиантовым кольцом, стала говорить об этом запросто. Московских цен она не знала и переводила в доллары Фиркины шекели. Суммы получались запредельные. Еще недавно, в Москве, Наталья вздохнула бы и… все. Но еще недавно она точно так же пусто вздохнула бы, если бы кто-то рассказал ей о пятизвездочном отеле «Принцесса». А сейчас она сама в нем жила.
