захлопнула и нахмурилась. — Но как?
— Да все я знаю. — Алек тряхнул головой. — Идеализм юности.
— Это был хороший идеал. — Хестер погладила его по руке. — Ты мог быть… — Она покачала головой и на несколько секунд замолчала. — Что тебя остановило?
— Отец. — Алек грустно улыбнулся. — Я и не думал, что он не одобрит столь достойную профессию. Ведь я хотел спасать человеческие жизни.
— Ты мечтал спасать жизни?
Вести эту неторопливую беседу все же было предпочтительнее, чем пытаться справиться с желанием, которое сотрясало его, словно лихорадка.
— Я видел, как рак медленно убивал мою мать, отбирал у нее жизненные силы и радость. Это было ужасно, и я ничего не мог сделать, чтобы ей помочь. Я ненавидел собственное бессилие и не желал снова почувствовать себя таким же бесполезным. До того, как мама заболела, я в основном слонялся без дела, дурачился.
Он еще никогда и ни с кем не говорил о смерти матери. Тем не менее, оказалось, что лучше говорить об этом, чем сражаться с бурей эмоций, бушевавшей внутри его.
— То, что с ней случилось, мотивировало меня. Я захотел измениться и в конце концов, мне удалось собраться. Я был так горд, когда получил все дипломы, гарантирующие мое поступление в медицинскую школу! Я показал их отцу, уверенный, что он будет гордиться мной.
— Но этого не произошло? — тихо спросила Хестер.
Ее слова как-то развеяли насмешливую жалость к себе, под которой он скрывал настоящую обиду. Он много лет смеялся над своими глупыми мечтаниями, но только ему никогда не было смешно. Это разрывало его сердце.
— Отец сказал, что придется слишком долго учиться. Пройдет минимум восемь лет, прежде чем я смогу получить специальность. А я должен уделять больше времени своей стране. Ты не можешь быть королем и делать карьеру. Твоя карьера — быть королем. Хотя я не думал, что карьера перейдет ко мне так быстро. — Алек пожал плечами. — И в ветеринарную школу я тоже не мог пойти. Лошади — моя другая страсть. — Его конезавод на соседнем острове имел мировую известность. — Я научился ездить верхом раньше, чем ходить. — Он улыбнулся, сожалея, что поднял эту тему.
Сочувствие в ее глазах показало, что она все еще переживала его боль, но потом она улыбнулась.
— А каких еще удивительных достижений добился принц? Думаю, это география? И языки?
— Пять, — кивнул Алек.
— И чревовещание? — усмехнулась Хестер.
— Конечно. — Напряжение чуть-чуть отпустило его.
— Фортепиано? Живопись?
— Я играю на пианино, но не рисую.
— Что ж, я рада отметить, что у тебя тоже есть несовершенства, — засмеялась Хестер. — Итак, что же ты делал после того, как отец сказал «нет» всему, что ты хотел?
— Я пошел в армию. Это всегда приемлемо.
Я тренировался и на флоте, и с наземными силами.
— Но не авиация? Ты хочешь сказать, что, несмотря на все твои удивительные достижения, ты не умеешь водить самолет?
— Я занимал то немногое свободное время, которое у меня оставалось, поло. И кое-чем другим.
— Женщины?
— Я бы сказал, вечеринки. — Он улыбнулся сквозь стиснутые зубы. — Мне было скучно и горько, и я не знал, куда себя девать. Я негодовал и хотел все делать назло отцу. — Он покосился на Хестер и усмехнулся. — Предсказуемо, не так ли?
— Я могу понять, почему ты возмущался. Это ужасно, когда тебе не позволяют заниматься тем, чем ты хочешь.
Алек посмотрел на жену снова и слабо улыбнулся, скорее своим мыслям.
— Я хотел делать что-то значимое, но не получил разрешения. — Он вздохнул. — Я был зол. Я был зол, что он и Фи так ограничивает. Я был зол, что он всегда был таким далеким, и не важно, что я делал, для него всегда это было разочарованием. Он не одобрял все. Что мне оставалось? Только бунтовать. Постепенно это вошло в привычку. Именно этого от меня и ждали. Я всегда был на первых полосах газет. Были и другие последствия.
— Ты был одинок, — тихо сказала она.
— Хестер! — Принц закатил глаза. — Я все время был среди людей.
— Людей, с которыми ты не мог поговорить по душам. Как тут не почувствовать себя одиноким?
Он почесал плечо.
— Ты слишком великодушна, Хестер. Мне нравилось быть принцем-плейбоем.
Девушка несколько минут пристально смотрела на Алека.
— Ты и сейчас хочешь делать что-то значимое?
— Теперь моя единственная работа — быть хорошим королем для своей страны. Я был зол, когда вопрос упирался в брак, но теперь дело сделано. Я могу доказать, что буду хорошим королем.
— По-моему, ты не должен никому ничего доказывать, Алек, — проговорила Хестер. — Мне кажется, все, что ты делаешь, имеет очень большое значение.
Алек понятия не имел, каким образом беседа так резко свернула в сторону. Он хотел отвлечь ее от неприятных мыслей о семье, а себя — от физического желания. Но почему-то он рассказал ей намного больше, чем намеревался.
Он посмотрел на свою жену. Ее золотистые глаза львицы сверкали ярче, чем когда бы то ни было, и его желание с каждой минутой усиливалось. Жажда прикоснуться к ней была острой до боли, почти нестерпимой.
Вздохнув, он положил планшет и направился к дверце, наконец вспомнив, что у них полный дворец народа, который необходимо развлекать.
— Давай побыстрее покончим с этим!
Хестер наблюдала, как ее супруг очаровывал всех. Он быстро шагал вдоль выстроившихся гостей и каким-то неведомым образом заставлял каждого думать, что тот получил от хозяина особое внимание. Она была так восхищена его умением и так занята обдумыванием всего, что Алек сказал ей в карете, что даже не заметила своих кузенов, пока они не оказались прямо перед ней. В комнате стало тихо, когда Джошуа, Кимберли и Бриттани уставились на нее. Хестер замерла, не в силах пошевелиться, когда Кимберли сделала небрежный реверанс, демонстрирующий полное отсутствие уважения.
— Спасибо за приглашение. — Вежливый голос Бриттани был полон ядовитых шипов.
Хестер все еще не могла говорить. Они были старше и ничуть не изменились. Почему они так легко могут вынудить ее чувствовать себя маленькой и никому не нужной даже здесь и сейчас?
— Мы были рады доставить вам удовольствие. — Алек улыбнулся и протянул руку Джошуа. — Мы рады, что вы нашли время присоединиться к нам и отпраздновать наш особенный день.
Перед лицом напористого обаяния Алека троица на какое-то время поникла. Хестер с облегчением наблюдала, как они прошли в зал для приемов. Хорошо, что они замолчали, но плохо, что не она заставила их замолчать. И к своему ужасу, она обнаружила, что они
