А в половине первого, когда Николь уже откровенно валилась с ног, Люк отвез ее в отель, подвел к двери ее номера и в нерешительности замер на пороге.
— Э-э-э… Ну, спокойной ночи?
— Ты о чем? — спросила она сонно, словно была пьяная. — Иди спать… Да не сюда! А к себе!
— Тогда спокойной ночи! — почему-то обрадовался он и скрылся за соседней дверью.
Архив в этом районе был классический: со старой скрипучей дверью, деревянными резными стульями, колокольчиком у стойки для посетителей и старым-престарым архивариусом, который косил на один глаз, зато вторым изучал внимательно и цепко.
Он долго вертел в руках паспорт Николь, потом попросил еще раз пересказать, кому и кем она приходится, а потом удалился в служебные помещения и попросил не звонить в колокольчик, пока он сам не выйдет к ней.
Она приготовилась ждать вечность, потому что, судя по его предыдущим перемещениям, расторопностью он не страдал. А если уж и вовсе попросил не беспокоить, значит, ушел часа на два, а то и на три.
Она уже представила себе, в каких именно выражениях поделится вечером своими впечатлениями с Люком, а заодно предложит ему самому заниматься «официальной стезей». Но сейчас все равно у нее не было выхода, кроме как терпеливо ждать, и она достала из сумки журнал, который захватила на всякий случай.
Раскрыв его на первой попавшейся статье, Николь прочла слова, выделенные синим крупным шрифтом: «Если судьба вас к чему-то определенно подталкивает, обязательно надо прислушаться к своему сердцу: оно не обманет».
— Хм.
Она знала, что иногда в таких вот «случайных» фразах для людей бывает заложен самый ценный совет. Совет, которого не сможет дать ни один мудрец и ни один лучший друг. Вот только как его понять сейчас? И к чему привязать?
В этот момент вышел архивариус. Николь вздрогнула и выронила журнал. Он проворно подошел, поднял его и хмыкнул, прочитав эту фразу.
— Боюсь, я ничем вас не обрадую, но…
Николь посмотрела на часы: он отсутствовал всего пятнадцать минут! Одну заявку оформляли и то в два раза дольше. Да он просто ничего не искал!
— И тем не менее скажите, что у вас есть.
— Не перебивайте. Итак. Я ничем вас не обрадую, хотя полковник Мерисвейл действительно жил в этом городе. И действительно имел дочь Берту, а потом они переехали в Орлеан. И…
— И что?
— И вы далеко не первая, кто приехал ко мне и заявил, что является прямым потомком этого рода. — Старик усмехнулся. — Ведь вы все ищете золото, которое он награбил на Второй Семинольской войне?
— Награбил? На войне? — Николь показалось, что у нее потемнело в глазах.
— Да, мисс. А до этого его семья богатела на таких же сражениях в Европе. Этим деньгам уже много веков.
— Много веков? — глупо повторяла она за ним.
— Не ищите его золото, мой вам совет. Эти деньги не принесут счастья. Даже просто их поиски не самым лучшим образом сказываются на судьбе тех смельчаков, кто за это берется. Если они вообще остаются в живых.
— Что вы такое говорите? Почему награбил?
— Это деньги, на которых кровь. Много крови. Патрик был шустрый, сумел отщипнуть от них кусочек, но, как вы знаете, он тоже плохо кончил, хотя и через много лет…
Николь прикрыла ладонью глаза. Все услышанное просто не укладывалось в голове.
— Не понимаю, почему вы так говорите.
— Мне жаль вас. Вы молодая, красивая, и по вашему лицу, мисс… вы уж извините, я хорошо разбираюсь в лицах людей… не скажешь, что вы алчная. Поэтому я и не пойму, зачем вы во все это ввязались? Просто так, ради развлечения? Чтобы что-то обрести? Или, может, наоборот — от чего-то убежать?
Для простого архивариуса он слишком хорошо умел читать по лицам! Николь поперхнулась:
— Это все, что вы можете сказать по существу?
— Нет. Я вам могу сказать еще кое-что. В этом городе вы не найдете следов денег. Но еще я могу совершенно точно сказать, что двум другим сыновьям полковник абсолютно ничего не оставил.
Кажется, папа говорил о том же, вспомнила Николь.
— А как же?.. Подождите, мне сказали что оставлял.
— Вам сказали неправду.
— Да? Но я видела наследника…
— Вы пришли со мной спорить? Или узнать, как было на самом деле?
— Извините.
— Так вот. Этого я, между прочим, никому не говорил, кроме вас: поищите деньги в Европе.
— В Европе?
— А если точнее, то в Ирландии.
— Почему?..
— Делайте что я говорю.
— Вы думаете, Патрик…
— Совершенно верно! Хитрый Патрик, мне думается, успел переправить львиную долю своего состояния именно туда, ловко проскочив в начале кризиса. Как он их спрятал, я не знаю. У кого — тоже не знаю. Может быть, они лежат в каком-то из европейских банков… Но деньги явно не в Америке. Запомните мои слова.
— Спа… спасибо.
— Да, и еще. Поскольку он был не дурак, скорее всего, вклад оформлен на другую фамилию.
— Но как же ее узнать?
— Поищите среди его родственников по отцу.
— Ах да. Спасибо.
— Ну вот. Теперь я действительно сказал все, что знал.
— Что?
— Ничего. — Николь смутилась. Спрашивать, не обманывает ли он, бессмысленно. Если это действительно все, что он знает, тогда ей надо поблагодарить его. Если он намеренно запутал ее, что ж… Бог ему судья. — Сколько я вам должна? — угрюмо спросила она.
Старик махнул рукой.
— Идите. Принесете, когда добудете деньги… — Он рассмеялся. — И еще. Запомните: сердце надо слушать всегда. А не только когда судьба настойчиво к чему-то подталкивает.
Сегодняшний вечер Николь и Люк решили провести на пляже. Прямо вдоль песчаной косы под соломенными крышами стояли великолепные столики с креслами, где можно было присесть и насладиться видом на океанскую безмятежность, а заодно не спеша обсудить все дела.
Выбрав один из столиков и заказав вина, Николь с Люком принялись молча созерцать волны. Было немного прохладно и иногда ветрено, но в целом уже по-летнему, и Николь после жаркого дня, за который намотала бессчетные километры по городу, решила сегодня «раздеться» до легкого пляжного платья.
Люку толком ничего не удалось узнать: хозяин антикварной лавки, по слухам тоже приходившийся полковнику каким-то потомком, не спешил выдавать секреты, и «улов» Николь в этом свете оказался самым богатым на текущий момент.
— Что же нам теперь, в Ирландию ехать? — как всегда озадаченно почесывая затылок, спросил Люк. Он был в шортах и легкой рубашке и, словно кот, жмурился на солнышко сквозь черные очки. — Но я туда не хочу. Мне тут уже понравилось, и хочется остаться. А там, наверное, еще холодно и даже листья не распустились.
