виду, что мы уже давно работаем вместе, и, мне кажется, мы вместе… — Она оглянулась и решила дать ему возможность самому истолковать ее слова. — Нам стало любопытно, что будет, если мы сблизимся. Такое случается. Но это не значит, что отношения должны продолжаться! Честно говоря, думаю, мы оба дружим со своей головой и не допустим подобной оплошности, правда?
Грейс шагнула назад, села в кресло, повернув его так, чтобы видеть Нико.
Ноги стали ватными. По тени внезапной неуверенности в его глазах она могла сказать, что разговор стал непредсказуемым.
Все это: высокомерное предположение того, что она послушается… бойкое решение, что ухватится за его предложение, потому что какая вообще откажется? Она ненавидела себя за то, что все еще любила его, потому что это противоречило голосу здравого смысла.
Тем не менее Грейс все еще здраво рассуждала и точно знала, к чему все это приведет, а Нико было интересно узнать, что будет дальше.
Она хотела играть по своим правилам, а он знал, что победит в любом случае.
— Ты же не это имеешь в виду… да? Я чувствую твое желание. И оно говорит мне о многом… — Он подошел к ней, сердце предательски затрепетало, когда он облокотился на подлокотники кресла, задушив Грейс своей близостью.
Что она сделает, если он ее поцелует?
Грубо оттолкнет? Отвернется? Выгнется, обнимет за шею и ответит на поцелуй?
— Этого не будет, Нико. — Только потому, что третий вариант казался слишком заманчивым.
Она положила руки ему на грудь, почувствовала, что под футболкой пылает жар, и сжала зубы. Она не оттолкнула его, хотя хотела, и через несколько секунд, увидев недоумение на его лице, он отстранился, но остался стоять на месте и хмуро смотреть вниз.
— Ох, Грейс, дорогая…
— Не думаю, что стоит продолжать отношения после нашего отъезда.
«Моя дорогая… если бы только ты была…»
— Почему?
— Просто потому, что не стоит. — Грейс пожала плечами.
— Хочешь сказать, что я больше тебе не нравлюсь? Может, когда мы окажемся в Лондоне, симпатия исчезнет… Там мы сразу поймем, насколько дороги друг другу.
— Нико… нам было весело.
Голос звучал нежно. Она была благоразумна. Она поступала с ним так же, как, по ее мнению, он поступал с женщинами, от которых устал. Про себя она думала: «Мне все еще нужна эта работа, но завтра я начну искать новую, потому что уже никогда не смогу находиться рядом с этим мужчиной».
— Но мы оба знали, что наша связь ни к чему не приведет, и, наверное, когда все закончится, у тебя не возникнет проблем, но они появятся у меня.
— Почему? — спросил Нико и прищурился.
Грейс видела, как он думает, размышляет, соединяет точки, хотя ей бы не хотелось, чтобы он их соединил.
— Потому что я хочу большего, — честно призналась она. — Мне тридцать один, и я не хочу тратить время на то, что ни к чему не приведет. Мы отлично провели время, секс был просто замечательным, но на этом все и закончится. По сути, я не в твоем вкусе, а ты не в моем. — Каждое слово, которое слетало с ее губ, ранило, но эта боль совсем не отражалась на ее лице. — Ты правильно делал, когда говорил, что не смешиваешь работу и личные дела, хотя ты начальник и можешь делать что хочешь, это все еще не лучшая идея. Как это будет выглядеть? На самом деле?
— Что ты имеешь в виду? — Он покраснел, и Грейс удивленно вскинула брови.
— Задумайся о том, что нас может ждать. Я, как обычно, приду в офис, принесу тебе кофе, как обычно, и весь день мы… общаемся, пока не кончится рабочий день, а что потом? Запираем дверь, тут же бросаемся друг на друга, срываем одежду и занимаемся диким сексом на твоем рабочем столе?
— Не преувеличивай.
— Я не преувеличиваю, Нико, — сухо сказала она. — Но работе точно помешает наш… так называемый роман.
Она подумала о матери, которая постоянно страдала в поисках того самого мужчины мечты. Когда она исчезла на другом конце света, Грейс смирилась с тем, что ее напряженная личная жизнь наконец-то остановилась и не осталось времени на детей.
Теперь она невольно восхищалась тем, как Сесилия всегда брала себя в руки, отряхивалась и шла дальше. Она не была самым ответственным родителем на планете, все препятствия на пути причиняли боль, но с Грейс и ее братом она все равно умудрялась делать вид, что все в порядке, будто ребенок, которым она была, мог справиться с такой болью. А Австралия? Наверное, это и была настоящая любовь. Кто такая Грейс, чтобы завидовать матери? Она исчезла и оставила своих взрослых детей на их же попечение, может, она так проявляла любовь. Может, она могла дать только это.
Любовь к Нико открыла ей глаза на многое и показала ей мелочи жизни. Грейс уверяла себя, что усвоила все уроки, необходимые для того, чтобы контролировать свою личную жизнь и больше не влюбляться беззаветно…
По крайней мере, у нее все еще осталась гордость.
Как часто, ленивая, раскрасневшаяся и довольная после занятий любовью, она хотела рассказать ему о своем детстве? О стрессе из-за того, что ее матерью была Сесилия? Об ответственности, которая легла на ее плечи, пока она была ребенком? О Томми и обо всех ее проблемах?
Грейс останавливала себя, потому что тихий голос в голове предупреждал, что такое безграничное доверие станет ошибкой.
Что бы она ни чувствовала к Нико, он никогда не оценит такой уровень глубины, потому что, в его глазах, их отношения — просто небольшое развлечение.
Теперь она была рада, что сдержалась, иначе продолжила бы работать на него до тех пор, пока не нашла бы другую вакансию. Ей придется сделать то, с чем прекрасно справлялась мама. Улыбнуться, отряхнуться и пойти дальше.
Она не могла не улыбнуться, когда подумала о том, сколько усилий приложила, чтобы не походить на мать. Теперь она искренне надеялась, что была хорошей актрисой.
— Конечно, я польщена. — Грейс умиротворенно улыбнулась. — Но, как я уже сказала, ты же знаешь, я разумный человек…
— Никогда бы не подумал, что расстроюсь из-за того, что кто-то ведет себя разумно, — прорычал Нико.
Грейс не обратила внимания на то, что ее перебили.
— Я достаточно разумный человек, чтобы понимать, какие бы искры между нами ни пылали, когда мы вернемся в Лондон, раздувать из них костер станет настоящей глупостью.
Это преувеличенный способ говорить про великолепный секс. Так зачем останавливаться, если все хорошо?
— Что ты имеешь в виду?
— Я
