Я цепляюсь за него, пока боль, наконец, не начинает утихать, и в тот момент, когда мое тело расслабляется под ним, Виктор теряет контроль.
Его пальцы впиваются в мои ягодицы, и он удерживает меня на месте, когда начинает вбиваться в меня.
Я чувствую его повсюду – его кожу, трущуюся о мою, его член, поглаживающий и бьющийся о мои внутренние стенки, и его дыхание на моих губах.
Он ни разу не прерывает зрительный контакт, когда предъявляет права на мое тело, выражение его лица напряженное и безжалостное, как будто он завоевывает весь мир.
Внезапно он вырывается, и мое тело дергается вверх. Виктор заставляет меня сесть на него, упираясь голенями по обе стороны от его мощных бедер. Позиция раздвигает мои ноги так широко, насколько это возможно.
Я обвиваю его руками, прижимаясь грудью к его твердой груди.
Его левая рука крепко обхватывает мою поясницу, он входит в меня, растягивая меня до максимума.
Стон срывается с моих приоткрытых губ.
— Господи, твоя киска так хорошо принимает меня, моя маленькая Роза. — Его грязные слова заставляют мой живот сильно сжаться. Он удовлетворенно стонет. — Ты такая чертовски тугая. Это невероятное ощущение – быть в тебе.
Виктор смотрит вниз, между нами, когда он выходит, но затем он хмурится, и его напряженный взгляд возвращается к моему. Я смотрю вниз, и, увидев кровь, задыхаюсь.
Черт. Я не подумала об этом. Здесь столько крови, что можно подумать, будто он убил мою вагину.
Вместо того, чтобы окликнуть меня, Виктор обхватывает мою щеку правой рукой и захватывает мой рот в нежном поцелуе, от которого у меня поджимаются пальцы на ногах, когда он снова входит в меня.
Глава 16
ВИКТОР
Она солгала.
Она, блять, солгала, что занималась сексом, и поэтому ей так больно.
Осознание того, что я первый мужчина внутри Розали, что ее девственность принадлежит мне, а ее кровь покрывает мой член, наполняет мою грудь облегчением. По крайней мере, я всегда буду хранить частичку ее, и она никогда не сможет забыть меня.
Мне требуются все силы, чтобы не трахнуть ее так, как я планировал. Медленные толчки позволяют мне ощутить каждый сантиметр ее влажного жара, делая этот момент в миллион раз более насыщенным.
У меня есть два дня, чтобы поклоняться этому прекрасному созданию, и я планирую провести большую часть времени с ней в своей постели.
Я наслаждаюсь ощущением ее кожи, соприкасающейся с моей, и, убрав руку с ее щеки, сильно сжимаю ее грудь, наслаждаясь тем, как напрягается ее сосок.
Прерывая поцелуй, я прижимаюсь своим лбом к лбу Розали и смотрю на ее лицо, продолжая наполнять ее. Ее щеки пылают, а золотистые крапинки в ее карих радужках выглядят как крошечные огоньки. Эмоции запечатлены на ее чертах, и не важно, какую ложь она продолжает мне говорить, я без сомнения знаю, что эта женщина любит меня.
Я никогда не полюблю другую женщину так, как люблю тебя, детка.
Слезы начинают мерцать в ее глазах, и, не желая, чтобы она плакала, я целую ее до умопомрачения.
Я двигаюсь быстрее, наполняя ее жесткими толчками, пока она не начинает задыхаться напротив моих губ, и я чувствую, как напрягается ее тело. Просунув руку между нами, я провожу средним пальцем по ее клитору, и Розали начинает двигаться вместе со мной.
Она скачет на мне все быстрее и быстрее, ее вздохи переходят в стоны и хныканье. Я массирую ее клитор, а мой член продолжает проникать в нее все глубже, пока она не разрушается. Ее руки сжимаются вокруг меня, и она плачет прямо у моего уха, заставляя удовольствие пробежать шипением по моему позвоночнику.
Мои яйца напрягаются, и, толкнув Розали на спину, я без устали трахаю ее, пока мое тело не выгибается дугой от нахлынувшего оргазма.
Я продолжаю вбиваться в нее, пока кончаю, моя челюсть сжимается от сильного экстаза, взрывающегося во мне.
Только когда мы оба отходим от наших оргазмов, я замедляю темп. Я не выхожу сразу, наслаждаясь последними толчками, когда остаточные спазмы заставляют ее киску сжиматься вокруг меня.
Мои глаза упиваются ее раскрасневшимся лицом, и собственническое чувство, которое я испытываю к ней, заполняет каждый дюйм моей груди.
— Ты моя, — говорю я решительно. — Я могу отпустить тебя послезавтра, но ты моя, Розали. Я дам тебе столько времени, сколько нужно, и когда будешь готова, ты вернешься ко мне.
Я погружаюсь глубоко в нее и прижимаю ее тело к кровати всем своим весом. Мои руки обхватывают ее голову по бокам, и, когда ее глаза встречаются с моими, я говорю:
— Если я когда-нибудь застану тебя с другим мужчиной, я убью его.
Ее подбородок начинает дрожать, и вместо того, чтобы спорить со мной, она кивает.
Я сливаюсь с ее ртом, и мы несколько минут просто целуемся, прежде чем я выхожу из нее. Иду в ванную и избавляюсь от презерватива. После того как я привел себя в порядок, мою руки и брызгаю водой на лицо.
Когда я поднимаю голову, мои глаза встречаются с моим отражением в зеркале.
Розали Манно принадлежит мне.
Я слышу шаги, и когда возвращаюсь в спальню, Розали и ее одежды уже нет. На моих простынях только пятно крови.
Лучше ей не прятаться в своей комнате. Она обещала мне два дня, и я хочу каждую секунду.
Я натягиваю чистую пару спортивных штанов, и когда проверяю ее спальню и нахожу ее пустой, чувствую облегчение.
Я спускаюсь по лестнице и направляюсь к боковой двери. Прислонившись плечом к дверному косяку, я скрещиваю руки на груди и наблюдаю за Розали, пока она ждет, когда Луна закончит писать.
Когда она смотрит на меня, ее глаза касаются моих лишь на секунду, прежде чем она быстро отводит взгляд. Ее шея и щеки вспыхивают, заставляя мои губы изогнуться в улыбке.
Луна замечает меня, и мне приходится сдерживать себя, когда она подбегает и вскакивает. Я глажу ее мягкий мех.
— Ты скучала по мне, милая девочка?
— Скучала, — отвечает Розали.
Услышав двойной смысл в ее словах, я встречаюсь с ней взглядом.
— Я тоже по ней скучал. Оставаться вдали было одной из самых трудных вещей, которые мне когда-либо приходилось делать.
Как только Луна заканчивает здороваться со мной, я подхожу к Розали и беру ее за руку. Я притягиваю ее ближе и, наклонив голову, смотрю ей в глаза.
— Ты в порядке?
Она быстро кивает, затем отводит взгляд.
— Мы собираемся лгать друг другу эти последние два дня?
Она снова кивает, ее голос хриплый, когда она шепчет:
— Я не могу посмотреть правде в глаза.
Я поднимаю руку и провожу костяшками пальцев по ее щеке.
— Тогда мы будем лгать, моя маленькая Роза.
Мне кажется, что это более интимно, когда я называю ее по-русски "моя маленькая Роза".
Желая снять с нее напряжение, я говорю:
— Давай приготовим что-нибудь поесть и посмотрим фильм. Я просто хочу расслабиться с тобой.
Я тащу Розали в дом и заставляю ее сесть на табурет.
Когда я открываю холодильник, она спрашивает:
— Татуировки на твоих плечах и груди что-нибудь означают?
— Звезды означают власть, — объясняю я.
— Потому что ты глава Братвы?
— Да. — Мой взгляд обращается к ней, и, видя любопытство на ее лице, я расслабляюсь.
— Могу я спросить еще кое о чем?
— Ты можешь спрашивать о чем угодно. — Я достаю курицу и овощи, чтобы приготовить жаркое.
— Что ты почувствовал, когда в первый раз убил кого-то?
Иисус, это было давно.
Мне действительно приходится на мгновение задуматься, пока я промываю овощи.
— Мне было тринадцать, когда мой папа и дядя Алексей взяли меня с собой на сделку по продаже оружия. Все пошло наперекосяк, и мне пришлось убить одного из ублюдков. Либо он, либо я. — Открыв упаковку куриной грудки, я нарезаю ее полосками. — Наблюдая, как жизнь покидает человеческое существо, меня вырвало. Я неделю не мог есть.
Сострадание пронизывает ее слова, когда она спрашивает:
— Тогда почему ты это делаешь?
