— Добрый день, София, — улыбка любезная, но прохладная.
Ничего хорошего мне эта встреча не принесет, понимаю внезапно.
Продолжать разговор нет желания.
— Добрый день. Спешу.
В планах было погулять еще немного, но теперь я решаю, что лучше вернуться домой.
Направляю коляску по направлению к подъезду, отчим перегораживает тропинку.
— Разговор не займет много времени, — заявляет он и сразу же добавляет. — Прекрати настраивать Демида против моей дочери.
— Что? Вы ничего не перепутали, Дмитрий Янович? Это вашей дочери было бы неплохо держаться подальше от моей семьи. Именно она лезет к женатому мужчине, а не я.
— Так-то оно так… Вот только когда Лена сообщила ему о беременности, а на носу была твой свадьба. Демид обещал, что женится на тебе лишь потому, что свадьбу уже оплатил и не хотел выставлять тебя совсем бедняжкой.
Делает шаг вперед, наступает.
Давит.
— Обещал, что надолго это не затянется. Даст время твоему ребенку окрепнуть и женится на той, что подарила ему сына. Кажется, ты продолжаешь давить на жалость и удерживаешь мужчину возле себя слезами и якобы серьезными болезнями!
— Вы все выдумали! Все… выдумали.
Он складывает руки под грудью и смотрит на меня свысока, с жалостью:
— Я давно знаю, что Демид — отец нашего Макса. Лена мне все рассказала. Я не позволю обижать свою дочь. Пора взять это в свои руки. Тебе придется двинуться в сторону!
— Или что?
— Кто знает…
Отчим усмехается нехорошо.
По позвоночнику заструился противный холод.
Отчим отступает, не сводя с меня холодного взгляда.
— Кто знает, что может случиться…
Глава 25
Глава 25
Она
Я долго стою на одном месте, провожаю машину отчима взглядом. Трогаюсь лишь тогда, когда оказываюсь уверена, что отчим точно уехал и не собирается вернуться прямо сейчас.
Поднимаюсь, меня колотит.
Пальцы застыли, с трудом справляются с коляской, а еще Ева…
Обычно все как-то легко и просто, справляюсь. Но сегодня — ни туда, ни сюда. Я словно рохля, все валится из рука. Прижимаю к груди самое ценное, что у меня есть, это дочку.
— Вам помочь? — интересуется кто-то.
Голос мужской, звучит приятно. Обернувшись, смотрю на незнакомца, застывшего рядом.
— С коляской помочь? — уточняет, переводит взгляд на коляску. — Сестра родила несколько месяцев назад, у нее такая же коляска. Иногда на холоде механизм застывает, сложно складывается, а так — хорошее средство передвижения, никаких проблем.
— Да, спасибо. Если не сложно, — покачиваю Еву, которая начала просыпаться.
Мужчина складывает коляску, открывает передо мной дверь подъезда, пропускает внутрь. Направляемся в лифту, мужчина затаскивает коляску.
— Вам какой?
Услышав ответ, улыбается.
— Я двумя этажами выше живу. Купил квартиру, только собираюсь поселиться.
— Поздравляю с хорошей покупкой и с будущим новосельем, — пытаюсь быть вежливой.
— Меня Егор, кстати, зовут, а вас?
Я не расположена сейчас к общению, но все-таки отвечаю.
— Значит, София, теперь я буду знать, к кому забежать за солью, в случае чего.
Как же долго поднимается лифт!
У меня настолько паршивое настроение, что я с трудом выдерживаю любезность и дружелюбие соседа, который просто… помог… с коляской!
— Спасибо большое за помощь, еще раз поздравляю! — торопливо прощаюсь с соседом.
Скрывшись за стенами квартиры, испытываю колоссальное облегчение. По спине крупными каплями струится пот, волосы под шапкой взмокли.
Бросаю взгляд на отражение в зеркале, ужаснувшись: я выгляжу так, словно месяц болею, взгляд отчаянный, губы бесцветные.
Сегодня каждое действие какое-то сложное и даже простой наклон, чтобы расстегнуть сапоги, вызывает у меня приступ слабости, до легкого головокружения.
Подташнивает.
Выпрямляюсь, переводя дыхание… Со вторым сапогом повторяется та же история. Я с трудом и паузами разуваюсь, взмокла насквозь.
Хочется принять теплую ванну.
Плюнув на то, что сейчас не время, позволяю себе эту маленькую слабость, взяв с собой Еву. Она и рада поплескаться. Согреваюсь, взвинченные нервы успокаиваются, но тревога за грудной клеткой остается, касается самого сердца, заставляет его биться учащенно.
Отчим совсем берегов не видит за своей заботой о счастье дочери. До угроз скатился…
Демид всего два дня к Лене не ходит, и вот что вышло.
Всего два… чертовых… дня!
Еще одно подкрепление того, что та семья у него на первых ролях, а мы с Евой — так… просто приложение.
Плюс это требование Демида, мол, ты пойдешь к психологу. А сам к нему сходить не пробовал?
Не хочу и не пойду.
Пусть для начала сам к нему походит на курсы и расскажет о той Санта-Барбаре, которую развел со второй семьей вне брака…
***
Наверное, слабость и головокружение у меня от голода. Последние дни я почти ничего не ела, только пробовала еду Евы и немного, пока готовила. Можно сказать, ни крошки во рту не побывало. По кусочкам заставляю себя поесть немного творога со сметаной, но дурнота не отступает.
В голове крутятся словам отчима. Его угрозы… Намеки в словах…
Прислушается ли Демид?
И, если прислушается, то к кому?!
Он же явно считает, что я не в себе, к психологу меня тащить собирается против моей воли.
А дальше что? В психушку сдаст?
Кто же тогда будет присматривать за Евой? А за его Максом…
Демид спит и видит, как в нашей семье — двое детей, вместо одной дочери! Он планирует мне и сына сплавить, чтобы уберечь Макса от нерадивой мамаши, а сам… наверное, с той самой Ритой отправится отдыхать и наслаждаться обществом друг друга.
Так, стоп. Накрутила. Накрутила себя! Все это надуманное…
Но так просто не удается себя остановить.
Я взвинчена и не просто так. Поводы более чем серьезные.
Болтаю с Евой, пока она играет на любимом коврике, а сама… вытаскиваю сумку из шкафа и бросаю туда первые несколько вещичек Евы.
Не думая.
Потом все дается легче и быстрее. Складываю только все самое-самое необходимое для дочери и себя.
Выходит две немаленькие сумки…
Только после этого я устало опускаюсь на пол, прямиком на ковер, Ева мгновенно пытается взобраться сверху, агукает от радости.
Подношу телефон к уху, набираю номер. Слушаю гудки, потом — родной голос.
Слезы текут по щекам, заползают в уши, щекочут их…
— Соня? Соня, не молчи. Или случайно набрала? — сомневается отец.
— Нет, — отвечаю хриплым, гундосым от слез голосом. — Не случайно. Папа… Мне некуда идти. Забери нас, пожалуйста. Все очень плохо.
***
Мне кажется, отец опешил. Явно такого поворота не ожидал!
А я начинаю объяснять, плачу, сбиваюсь, снова пытаюсь начать с самого начала.
Обозначаю самое главное - семьи с Демидом не получится...
Когда рассказываю о причинах вслух, они будто мельчают. Мне и самой начинает чудиться, будто я просто слишком много нервничаю! Неужели преувеличила?
А как же угрозы и прочее?!
— Еще этот… муж мамы… намеки разные бросает.
— Какие еще намеки?! Он к тебе, что, пристает?! — возмущается отец. — Ну, я ему рыло начищу!
— Нет. Боже, па… Не пристает. Он примчался отстаивать права Лены на моего мужа и ее место рядом с ним. Она мне так и сказала, при первом же разговоре. Счастьем нужно делиться. Они хотят получить… мое. И намеки отчима такие, что я… не знаю, как быть. Он намекнул, быть осторожнее, мало ли что может случиться.
— Дурдом. Дурдом настоящий! Так, успокойся. Успокойся, слышишь? Выпей чаю, поиграй с Евой, собери самое нужное. Через час-полтора буду у тебя.
***
Время ожидания тянется мучительно медленно.
На исходе часа кто-то звонит в дверь, я спешу открыть.
