Возможно, любовь не для него. Он перестал верить в нее с того момента, как узнал, что его отец ему вовсе не отец, что его мать была неверна в браке и он — результат внебрачной связи. Какое же разочарование он пережил тогда!
Может быть, ему удастся построить семью и без любви. Главное, что он не может жить без этой околдовавшей его женщины. И именно поэтому он был здесь. Не из-за этой чертовой деловой сделки или по просьбе Эстреллы. И не из-за аристократического титула, который могли получить его будущие дети.
Он был здесь, потому что не мог и дня прожить без Эстреллы. И только ради обладания ею, он пошел на это соглашение.
— Она здесь.
Рамон не знал, кто из братьев это сказал. Но прокатившаяся по рядам гостей волна возбуждения означала, что Эстрелла, его невеста и будущая жена, появилась в церкви. Еще было не поздно передумать и отменить свадьбу.
Но Рамону ничего не хотелось менять. Он был твердо уверен, что сейчас произойдет именно то, чего он больше всего хочет в этой жизни. И неважно, что ждет его завтра. Он мог думать только о сегодняшнем дне.
— Ну, венчание началось, — негромко проговорил Хоакин.
Его старший сводный брат посмотрел на Рамона, поправил ему галстук и похлопал по плечу.
— Давай, братик. Иди к своей невесте.
То, как нежно Хоакин назвал его, растрогало Рамона. После всех трений, которые случались у них до сегодняшнего дня, неожиданное проявление любви и духовной близости наполнило его грудь чувством благодарности.
— Вот это да… — выдохнул рядом Алекс.
О чем это он, не понял Рамон.
— Эй, жених! Ты слышишь меня? Пора! — подтолкнул его Хоакин. Ї Что?
Восхищенный шепот за спиной становился все громче.
Рамон не мог больше стоять у алтаря, повернувшись спиной к гостям. Он должен был обернуться, должен был посмотреть на Эстреллу.
Господи, как же она прекрасна!
Это была первая и единственная мысль, которая пришла ему в голову. От одного взгляда на Эстреллу у него перехватило дыхание.
Она была невероятно красива. Как только Рамон увидел ее, его тело тотчас среагировало совершенно неподобающим образом. Ведь он стоял всего лишь в нескольких шагах от алтаря.
Эстрелла шла одна, хотя по традиции к алтарю ее должен был вести отец. На ней не было ни фаты, ни шляпки, но она собрала свои блестящие черные волосы на затылке, и вся голова была усыпана крошечными белыми цветами. Ее лицо было бледным, но решительным, а черные глаза выглядели огромными. Как только она подняла их на Рамона, маленький намек на румянец появился на ее фарфоровом лице.
Собранные вверх волосы обнажили линию ее шеи с золотой цепочкой и кулоном из бриллиантов, выполненным в форме звезды. Бриллиантовый кулон в точности повторял узор ее обручального кольца, Рамон послал ей этот кулон прошлым вечером в качестве свадебного подарка.
— О, Эстрелла, — выдохнул Рамон в полном восхищении.
«Мой отец просто благодарен, что он избавляется от своей обесчещенной дочери. — Слова Эстреллы, сказанные в вечер их помолвки, прозвучали в его голове. — И он думает, что ты замечательный муж, потому что берешь меня в жены, несмотря на мою дурную репутацию».
Рамон знал, что вокруг прошлого его невесты шли пересуды. Особенно старалась его престарелая, скандальная тетя. Все гадали, что же Эстрелла наденет на свадьбу. Многие говорили, что традиционный белый наряд может быть неуместен. И советовали кремовый или, может быть, голубой.
А Эстрелла всех выслушала, все принимала к сведению, но, ни разу, даже не намекала, что же она собирается надеть. И попала в точку.
Платье было длинное, до самого пола, как и большинство традиционных свадебных платьев. Оно было сшито из прекрасного мягкого шелка. Тугой корсаж с квадратным вырезом контрастировал с облаком шелка и длинным шлейфом. Это было совершенное свадебное платье, кроме одной детали.
Вряд ли хоть одно свадебное платье было выполнено из такой дерзкой алой ткани. Моя храбрая, прекрасная Эстрелла!
Рамон не знал, произнес ли он эти слова или они только прозвучали у него в голове. Но он знал, что не может просто стоять и ждать, глядя, как она медленно идет к нему.
Еще до того, как Рамон сам понял, что собирается сделать, он покинул свое место у алтаря и направился по проходу, протягивая невесте руку.
Вся ее неуверенность мигом улетучилась. Она широко, ослепительно улыбнулась и взяла его за руку.
— Моя женщина! Моя прекрасная женщина!
В этот раз он действительно произнес эти слова, но шепотом, так, что только они двое могли их услышать, затем поднес руку Эстреллы к губам и нежно поцеловал ее пальцы. Рамон увидел блеск слез в огромных темных глазах своей невесты, когда та повернулась к нему, и понял, что, несмотря на всю ее напускную храбрость, которая заставила ее гордо выпрямиться, вскинуть голову и не спеша идти по проходу под прицелом глаз всех приглашенных, она не была так уверена в себе, как это могло показаться со стороны.
Рамон ободряюще сжал руку Эстреллы.
— Готова? — спросил он, и она кивнула в ответ.
Решительная, уверенная, теперь на ее лице не было и тени сомнений.
— Готова, — как эхо ответила она, и вместе с ним шагнула вперед к священнику.
Когда Эстрелла поднималась по последним ступенькам к алтарю, ей казалось, будто она плывет по воздуху и ее ноги не касаются земли.
Она приехала в церковь почти больной от волнения. Слова Мерседес никак не шли у нее из головы:
«У тебя это плохо получается. Интересно, знает ли мой брат, как сильно ты в него влюблена».
Как ни старалась Эстрелла отвлечься и думать о чем-нибудь другом, она все равно возвращалась к этим магическим словам.
Влюблена. Любовь.
Эстрелла пыталась отрицать это. Пыталась найти аргументы, доказывающие, что такой вывод совершенно неправомерен. Но все ее старания были напрасны. Слово оказалось точным. Хотя, как и когда это случилось, понять было трудно. Она действительно потеряла голову, и бесповоротно влюбилась в Рамона Дарио, жениха, купленного для нее отцом.
Это было совсем не похоже на те чувства, что она испытывала к Карлосу. Только сейчас ей стало очевидно, что она никогда не любила по-настоящему Карлоса. Это было лишь легкое увлечение. Просто пролился короткий дождь и быстро кончился.
То, что она испытывала к Рамону, было гораздо более глубоким и сильным чувством, укоренившимся в ее сердце, ставшим частью ее души. Без него уже не сможет жить и у нее не будет будущего. Это великое счастье и большая опасность.
При мысли об этом шаги Эстреллы невольно замедлились. Правильно ли она поступает, что сжигает корабли? Не лучше ли тихо и долго тлеть, чем вспыхнуть и сгореть в одночасье? Не станет ли ее свадьба началом новых унижений и обид?
