Он сжал ее лицо в ладонях и посмотрел в нежные, изумрудные глаза.
– Теперь у нас все будет иначе.
Взгляд проник ей в самую душу, она почувствовала себя безрассудной и уверенной одновременно. Кровь стала пульсировать в теле, ожидающем его прикосновения.
– Да.
Он потерся губами о ее губы.
– Одного раза будет мало.
Кейт раскрыла губы и вдохнула его дыхание.
– Надеюсь.
– Ты представляешь, как долго я этого ждал? – Его голос стал хриплым и прерывистым.
– Неделю? – Она взглянула на него, и во взгляде мелькнуло легкое сожаление.
Слоун испытал облегчение оттого, что она явно не имеет привычки допускать интимные отношения после такого короткого знакомства.
– Дольше. Годы. – Он опять склонился над ней, его губы были сладкими и нежными, поцелуй стал глубже и интимнее. – Вечно.
Кейт напомнила себе, что Слоун – писатель и для него произносить слова, от которых она слабеет, – дело привычное. Потом, когда кровь остынет и рассеется туман в голове, она разберется, можно ли ему верить.
Слоун почему-то не спешит переходить к следующему шагу, хотя открыто признал, что отчаянно хочет ее. Он все еще ее целует – медленно, мечтательно… От ожидания нервы гудят, как провода.
– Слоун… пожалуйста… – Колени подгибались, сердце гулко билось, она не знала, сколько еще сможет выдержать эту сладкую пытку. – Люби меня.
Понимает ли она значение того, о чем просит, думал Слоун. Что любовь – это гораздо больше того, что сейчас между ними произойдет.
Его руки скользнули под ее свитер и ощутили дрожь, отчего он наполнился чувством своей власти над ней. Кейт Карриген не та женщина, чтобы дрожать перед мужчиной. Но перед ним она дрожит.
Он через голову снял с нее свитер. К его удивлению, под ним оказался не наглый атлас и шелк, а рубчатый хлопчатобумажный топ с низким вырезом. Еще удивительнее было то, что, оказывается, это очень сексуально.
Ей стало жарко. Не от огня в камине, а от страсти в его глазах.
Он стал расстегивать пуговицы короткого, плотно облегающего топа. Она прерывисто вздохнула, когда пальцы коснулись ее груди.
– Не так. Не я буду любить тебя, а мы будем любить друг друга.
Боже, она тоже этого хочет. Неясный лепет Кейт подгонял его, но ценой невероятных усилий Слоун продолжал тянуть время, снимая каждый предмет, как бесценный дар, лаская каждую часть открывающейся плоти, и Кейт не нашла бы слов выразить удовольствие от этой туманящей сознание процедуры.
Когда он наконец опустил ее на широкое мягкое ложе, она ощутила приближение чего-то величественного.
– Ты такая мягкая. – Он гладил тело, мерцающее мрамором в отблесках пламени камина. – Такая сладкая. – Его губы разжигали тело ото лба до кончиков ног, открывая спрятанные секреты, так что она корчилась в бездумном экстазе. – Ты – совершенство. – «И ты целиком моя», – мысленно закончил Слоун. В нем смешивалось мужское чувство обладания и любовь. Слоун никогда бы не поверил, что он способен любить, но неожиданно его затопило чувство сильное, как река, и бесконечное, как море.
В ее глазах отражались всполохи огня. И чувство, которое, он надеялся, было любовью. Ее тело мерцало, как жемчуг, волосы растрепались – рыжие, медные, золотые волосы ведьмы, ее широко открытые дерзкие глаза звали его.
Слоун навис над ней.
– Назад дороги не будет, – предупредил он; голос охрип от переполнявшего желания. – После этой ночи ты – моя женщина, Кейт.
В другое время Кейт восстала бы против такой демонстрации мужской власти. Но сейчас в ней слишком силен был сексуальный голод.
– Твоя.
Это случилось.
Он ворвался в нее, сталь в шелк, горячая плоть в горячую плоть, и ее тело прогнулось в исступленном наслаждении. Он вдавливал ее в матрас, уткнув лицо в душистые волосы. Ее руки безотчетно бегали по его спине, вверх и вниз, короткие ногти царапали его. Толчок за толчком, он довел их обоих до последнего взлета. Ноги Кейт обвили его талию, тело окаменело. Наконец она вскрикнула и забилась в экстазе.
Конвульсии отзывчивого тела передались Слоуну, и его тело потряс взрыв.
Они лежали, сплетя руки и ноги. Огонь в камине угас, но у Слоуна не было ни сил, ни желания встать и разжечь его вновь.
– Скажи еще раз, – говорил он, поглаживая взъерошенные волосы, рассыпавшиеся по груди. Легкий трепет подсказал ему, что в ней еще не утихло желание.
– Что сказать?
Глаза ее были закрыты. Долгий перелет через всю страну, бессонная ночь, рассказ Чэрити о насильнике и, наконец, возбуждение от любовной игры совершенно измотали ее. Она почти спала.
– Что ты – моя.
Хриплый настойчивый голос заставил глаза открыться и пронизал ее током. Целую минуту она молчала.
– Слоун… – Она не могла скрыть усталости. – Это было прекрасно.
– Точно. Но ты не можешь отрицать, что это был не обычный секс.
– Нет, но…
– Я люблю тебя, Кейт.
– Этого не может быть.
– Почему?
– Ты даже не знаешь меня.
– Я знаю достаточно, чтобы понять: я чувствую к тебе нечто гораздо большее, чем физическое влечение. Такого у меня не было никогда в жизни ни с одной женщиной. Я знаю, что хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. А больше всего, – он нагнулся и поцеловал ее в губы, – я хочу делать с тобой детей. Кучу великолепных рыженьких детишек, с характером, как у мамы.
Может, Слоун Уиндхем – блестящий писатель и режиссер, но он сумасшедший. Это не ново: большинство друзей ее матери с приветом.
Хоть Кейт знала, что он ошибается, но после их немыслимой любовной вакханалии она была не в силах спорить.
– Я не знаю, что тебе сказать.
Слоун расцепил ее пальцы, непроизвольно сжавшиеся в кулак, и нежно поцеловал ладонь.
– Тебе ничего не надо говорить. Просто я решил: тебе следует знать, что я чувствую. Привыкай к этой мысли.
Когда он опять поцеловал ее в сжатые губы, Кейт решила, что надо уходить. Пока она еще в состоянии.
– Я пойду к себе.
Он осторожно укусил ее за подбородок.
– Неужели ты такая жестокая? Неужели заставишь меня провести еще одну одинокую ночь в этой смешной кровати?
– Она не смешная.
– В такой кровати мужчина не может спать один.
Огонь в камине окончательно погас, и комнату освещал серебряный свет луны сквозь кружевные шторы, отчего ее кожа мерцала звездным светом. Глядя на нее, Слоун гадал, что же в ней есть такого, что прочно захватило его ум и сердце. Она ошеломляюще красива – ладно. Но за десять лет жизни в Голливуде он повидал не менее красивых женщин. Она интеллигентна. Но то же можно сказать о ее подруге Блайт, и хотя его восхищают ум, упорство, талант Блайт Филдинг и – да! – ее знойные, сексуальные глаза, он ни разу не почувствовал желания коснуться благоухающей кожи знаменитой актрисы.
