Элиза с сомнением посмотрела на нее.
— Ты уверена? Я могу и подождать.
— Уверена, — отрезала Эбигейл. — Мы с Итаном еще не кончили разговор.
Услышав такое, Элиза решила, что подруга ждет не дождется, когда останется наедине со своим гостем, и, взяв сумку, быстро ушла.
Когда за ней захлопнулась дверь, Итан обернулся и встретил тревожный взгляд Эбигейл.
— Итак, — снова заговорил он, — кто же мой соперник?
— Твой соперник?
— Верность, конечно, хорошая штука, Эбигейл, но ведь она уже немного нарушена, не так ли? Ты ведь не замужем, верно? Во всяком случае, ты не производишь впечатления замужней женщины.
— Я не замужем, — пробормотала Эбигейл.
Какая ему разница, в конце концов? Конечно, никакой, ответила она себе. Ведь у него самого не было уважения к брачным узам. Для него брак — мелкое неудобство, не более того.
Но видно было, как тень облегчения пробежала по его лицу.
— Это уже лучше, — сказал Итан.
— А ты уже приготовился разрушить отношения, которые меня могут связывать с другим мужчиной? — спросила она, кипя от гнева. — Хотя знаешь, что я не желаю иметь с тобой близости.
— Если ты действительно не хочешь, то и не будешь, — ответил он. — Я не могу принудить тебя к этому насильно. Разве в этом проблема?
Проблема была в ней самой, в ее совершенно неуместной, неразумной, самоубийственной тяге к нему. И она не могла не отдавать себе в этом отчета.
— Ты бессовестный, беспринципный человек, — заявила Эбигейл. Ты готов разрушить чужое счастье ради мимолетного удовольствия. Ты эгоистичный и… и вероломный.
Итан нахмурился.
— Вероломный? — удивленно переспросил он. — Странное у тебя мнение обо мне. По-моему, я не давал повода так думать.
Эбигейл вспыхнула. Ей показалось, что это довольно архаическое книжное слово прозвучало в ее устах как-то глупо. Но именно оно и было ей нужно.
— Я не хранила верность какому-то мужчине, — сказала она. Пора было наконец раскрыть ему глаза. — Я хранила верность памяти моей сестры.
— Твоей сестры? — Итан совершенно ничего не понимал.
— Ванессы, — уточнила Эбигейл, наблюдая за его лицом, на котором озадаченность сменилась ошеломленным недоверием.
— Ванессы… — широко раскрыв глаза, повторил он. — Так она твоя сестра?.. — Он покачал головой, потом снова изумленно воззрился на нее. — Эбби!.. — воскликнул он. — Боже праведный! Вот почему у меня все время было чувство, будто мы раньше встречались. Ты Эбби!
— Да. — Она вдруг почувствовала облегчение от того, что все наконец прояснилось. — Я та самая Эбби.
— Эбби, — тихо повторил Итан. — Ты, конечно, выросла. И похорошела. — Его взгляд как-то странно скользнул по ней, и она напряглась. Когда же их глаза встретились, та полуулыбка, которая зарождалась уже на его губах, сразу угасла. — Но почему ты мне ничего не сказала? Почему так долго держала это в тайне?
— Никакой тайны не было. Я думала… Я ждала, что рано или поздно тебе напомнит о том лете мое имя.
— Извини, что не напомнило. Я ведь знал тебя лишь как Эбби. К тому же столько лет прошло…
Наверное, так оно и было, подумала она. В то лето, когда она проводила школьные каникулы у Ванессы, она была еще ребенком, которого та представляла всем как «мою маленькую сестренку Эбби». Итан никогда не слышал, чтобы ее звали полным именем. Неудивительно, что он не узнал ее в Бангкоке.
— Ты обиделась, что я не помню тебя? — спросил он. — Но почему? Ведь столько лет прошло! — Складка между бровей у него углубилась. — Не понимаю, — задумчиво повторил он. — Может, я что-то бестактное допустил по отношению к тебе?
Он невероятен, подумала Эбигейл. Он все еще ничего не понял.
— Да не во мне дело! — резко, но стараясь не сорваться на крик, сказала она. — Не во мне, а в Ванессе.
— При чем здесь она? — Итан снова помрачнел, и губы его сжались. — Ты же была ребенком, — сказал он, — и наверное, даже не подозревала…
— Конечно, я была совсем девчонкой, но не так глупа, как ты думаешь! — бросила Эбигейл. — Я носила ваши записочки, я была вашей посредницей!
— Да, я помню. — Он сразу растерялся, и слабая морщинка пролегла в углу его рта. — Это… была ошибка. Нельзя было втягивать тебя.
— Я ведь не возражала. Ради Ванессы я была готова на все! Но ты… как ты мог? Ты предал ее!
Удивление промелькнуло на его лице, но она едва заметила это. Глаза ее полны были жарких слез, Эбигейл поскорее отвернулась в отчаянной, но бесплодной попытке их скрыть.
Рука его легла на ее плечо. Она услышала, как он зовет ее по имени, и резко дернула плечом, сбросила его руку.
— Я сказала, не трогай меня! — Она сердито провела рукой по глазам, но это не остановило уже хлынувший поток слез. — Уходи, Итан, и никогда не приближайся ко мне снова!
— Но при чем тут Ванесса и то, что произошло между нами? — требовательно спросил он.
— Сам догадайся! Пораскинь мозгами! — крикнула она почти в истерике. — Это, должно быть, не очень трудно!
Итан взял ее за руку, но она резко выдернула ее и спрятала за спину.
— Ну, что еще нужно сделать, чтобы выставить тебя? — процедила она сквозь зубы. — Я хочу, чтобы ты убрался отсюда! Может, вызвать полицию?
— Нет. — Итан сделал шаг назад.
— Убирайся, уходи! — задыхаясь, повторяла Эбигейл.
— Я не могу оставить тебя в таком состоянии.
— Это ты довел меня! — застонала она. — Я же сказала тебе, уходи!
Он молча посмотрел на нее и, казалось, принял решение.
— Ясно, что сейчас мы ни до чего не договоримся. Я не намерен еще больше расстраивать тебя… Эбби. Но все-таки нам надо поговорить. Я вернусь.
Он заколебался на миг, а она стояла перед ним со слезами, текущими по щекам, слишком гордая, чтобы снова утереть их. Потом он повернулся на каблуках и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
В полном смятении Эбигейл опустилась на край старого дивана, уронив голову на скрещенные руки. И зарыдала так, как не плакала с тех самых пор, как умерла Ванесса.
— Что, плохо себя чувствуешь? — спросила ее Элиза на другое утро. — У тебя какой-то нездоровый вид.
— Голова болит, — объяснила Эбигейл, и это была правда. Она плохо спала — сны были тяжелые и мрачные, а две таблетки аспирина не могли облегчить боль в висках.
— Не выспалась? — поинтересовалась подруга. Любопытство сквозило в ее глазах. — Неужели твой таинственный гость все же добился от тебя благосклонности?
— Нет! — И, чтобы смягчить свой резкий тон, Эбигейл неохотно добавила — Он ушел вскоре после тебя.
