— В чем дело? — спросил он. — Я тебе не нравлюсь?
— Я тебя еще мало знаю, Нил.
Он ослабил свои объятия, но не выпустил ее.
— Ты не хочешь, чтобы тебя целовали? — Он был так удивлен, что Джоанна чуть не рассмеялась.
— Нет, если это малознакомые люди, — ответила она. — Ты за этим пригласил меня на прогулку?
Нил разжал руки и отпустил ее.
— Прости. Я отвезу тебя домой. — Тон его был сдержанным и обиженным.
Они молча вернулись к машине. Джоанна тронула его за рукав и сказала:
— Не стоит сердиться. Я же не сержусь.
Он помог ей сесть в машину, потом занял место за рулем, но не сразу завел мотор.
— Ты странная девушка, — вдруг сказал он.
— Почему? Потому что не растаяла в твоих объятиях? — чуть насмешливо спросила она. — Или ты решил, что раз я приехала из «веселого Парижа» и работала там в кабаре, значит привыкла к подобным вещам?
— Нет, совсем не в этом дело. Ты ни капельки не похожа на девушку, с которой можно проводить время просто так, — угрюмо произнес он. — Я просто… о, черт! Теперь ты наверняка будешь презирать меня за легкомысленность.
— Не вижу для этого никаких причины, — ответила Джоанна. — То немногое, что я о тебе узнала, мне нравится.
— В самом деле?
— Да. Кажется, я тебе нравлюсь, и меня это радует. В остальных я пока не уверена.
Нил хотел что-то ответить, но передумал и завел мотор.
— Послушай, может быть заедем куда-нибудь выпить? — через некоторое время предложил он.
— Хорошо. Но ты же за рулем.
— Стакан пива мне не повредит. Я знаю вполне приличный паб недалеко от дома. Не волнуйся. Я, конечно, не святой, но к бутылке еще не пристрастился.
Паб оказался замечательной старинной харчевней, избежавшей ужасов модернизации. В обшитом дубовыми панелями зале было пусто, но из курительной комнаты слышался неразборчивый гул голосов и звуки игры в дартс. Джоанна села на скамью у открытого очага, Нил заказал себе стакан светлого пива, а Джоанне — бокал «пиммз» [9].
— Мне здесь нравится. Именно так я представляла себе провинциальную Англию, — сказала она, когда Нил присоединился к ней. Она окинула взглядом спортивные афиши на стенах и медные котелки у очага.
— Неплохо, — согласился Нил, — но я променял бы это место на одно из ваших парижских бистро. Расскажи мне о кабаре, где ты работаешь. Наверное, это заведение для избранных. Я не могу себе представить, как ты танцуешь, прикрывшись веером.
Джоанна удивленно уставилась на него, потом громко рассмеялась.
— Нет, мне не приходится делать ничего подобного. Но все равно мне думается, что здесь многие не одобрили бы мою работу. Отец часто говорил, что англичане — самые великие лицемеры. За границей они восторгаются всем остреньким и горяченьким, а дома сразу делаются чопорными. Это так и есть?
Нил усмехнулся.
— Похоже на то. Наверняка даже старина Чарльз перестает считаться с условностями, едва оказывается за границей.
— Чарльз? Он-то не показался мне чопорным, — задумчиво произнесла Джоанна. — Он иногда бывает суровым, любит настоять на своем, но ограниченным я бы его не назвала.
— Нет, главный его недостаток — скупость, — мрачно заметил Нил. — Он легко тратит собственные деньги, но во все глаза караулит, как бы мы не растратили свои.
— Ваши? Но какое отношение он имеет к вашим деньгам?
— Самое прямое. Понимаешь, дед разделил свое имущество между нами. Бабушка получила дом и большую часть средств, мама — достаточно денег, чтобы безбедно жить до конца своих дней. Чарльз ничего не получил, да и не нуждался в этом. А нам троим были выделены равные доли, которыми мы можем пользоваться только с одобрения опекунов. Одним опекуном является наша мать, а другим, к несчастью, Чарльз.
— Но опека ведь не может длиться вечно. В конце концов ты получишь право распоряжаться деньгами по своему усмотрению.
— Вот именно, «в конце концов», — грустно усмехнулся Нил. — Опека над моими деньгами кончится, когда мне исполнится тридцать, а до этого еще пять лет. Сестрам нужно ждать того дня, когда они выйдут замуж… при условии, что Чарльз одобрит их выбор. Наш дед нарочно закрыл нам доступ к деньгам. Но к этому мы были готовы. Неприятно, что сторожем он поставил Чарльза. Мамино согласие ничего не значит — Чарльз все равно может наложить вето. Она, кстати, тоже не имеет права трогать свой капитал, получает только проценты. А бабушка в Чарльзе души не чает, так что она нам не помощница. Короче говоря, деньги у нас есть, но тратить их мы не можем.
— Понимаю. Это, наверное, очень раздражает, — согласилась Джоанна. — Если бы ты получил деньги, ты, конечно же, сразу уехал бы в Лондон и занялся живописью?
— Точно, — ответил Нил.
— Но почему Чарльз возражает? Не верит в твой талант?
— Черт его знает, — пожав плечами, сказал Нил. — Он не говорит прямо, но, возможно, в этом-то все и дело. Его главное возражение заключается в том, что живописью на жизнь не заработаешь, во всяком случае пока не добьешься успеха. А мне наплевать, заработаю я себе на жизнь или нет, мне бы только снять мастерскую и иметь на обед корку хлеба.
Джоанна улыбнулась.
— Но ты никогда не жил в бедности, верно? И тебе придется думать не только о себе. Когда-нибудь у тебя будут жена и дети; ты не можешь рассчитывать, что они будут сыты воздухом.
— Брак не для меня, — прямо заявил он.
— Как ты можешь зарекаться? Разве ты застрахован от любви?
— Пожалуй, нет, но жениться вовсе не обязательно, — рассмеялся Нил.
— Конечно, особенно такому прожженному гуляке, — съязвила Джоанна. — Но нам уже пора возвращаться, а то бабушка будет беспокоиться.
Когда они шли к стоянке, Нил вдруг пожал ей руку.
— Ты просто прелесть, Джоанна, — тепло сказал он. — Между прочим, когда тебя будут представлять соседям? Ты же не можешь все время проводить с бабушкой.
Джоанна и сама думала об этом. А сейчас она решилась высказать свои сомнения.
— Честно говоря, Нил, мне кажется, что твоя мать не так уж стремится «представить» меня, как ты выразился. Может быть, она опасается лишних разговоров? Ты же помнишь, как всех поразило мое явление ниоткуда.
— Да, пожалуй, ты права. Беда моей матери в том, что она всегда завидовала тете Нине. Вероятно, поэтому она и к тебе относится несколько настороженно.
— Завидовала моей маме? Но почему?
— Ну, по общему мнению твоя мать в молодости была потрясающе красива, к тому же была любимицей деда. Многие девушки просто с ума сходят от зависти, если другая, а не они, привлекает всеобщее внимание. Думаю, это относится и к сестрам.
