На кону такие деньги!
— Мам, да где ты видишь, что мне денег не хватает?!
Я сам выучился, сам заработал, и распоряжаться своей жизнью тоже буду сам.
— Алина, ищи другого мужика. Мама, прощай. — Я распахнул парадную дверь, недвусмысленно намекая, что кому-то пора уходить. Мне Русалочку искать нужно. Наверняка, прокляла меня уже. Да, ситуация вышла паршивой. Но как такое объяснить, когда я без портков, мать своей высокомерной спесью отравила мой дом, а Алинка плотоядным взглядом мою рыжую красавицу сканировала. Я с недавних пор обнаружил, что жуть, какой ревнивый!
— Ты мне больше не сын, — высокопарно выплюнула госпожа София Потрясова. Да ради бога! Слышу это раз в надцатый.
— Красивая девушка твоя Ксюша, — хмыкнула Алина. — Удачи и береги задницу от острых каблуков.
Я завел машину и позвонил Ксюше. Естественно, ответа не получил. Домой к ней приехал, тоже ни с чем остался: либо не открывает, либо нет ее. Караулил два часа, только соседей беспокоил, тарабаня в дверь.
— Что дверь сотрясаешь, а? — из лифта вышла женщина с сумками. — Мне дочка звонила, говорит к соседке дядька больной ломится.
— У нас свидание, а она не пришла, — широко улыбнулся, включая обаяние на полную. — Беспокоюсь за Ксюшу. Она не отвечает на звонки.
— Хм… — женщина нахмурилась и выглянула в окно на этаже. — Так нет ее. Она под деревом машину ставит, пусто там.
Я вышел, задумчиво почесывая голову. Что я знал о вредной Русалке? Где искать ее? Она любила весну. Любила малиновый латте. Широко зевать — это я ночью заметил. Любила на велосипеде с подругами кататься в Мещерском парке. Так, одна из них жила в Сокольниках. Может, Ксюша там?
Приехал, в дверь позвонил, натянул одну из самых своих приличных улыбок.
— Доброе утро — начал я.
— Да какое ж утро, обед скоро, — ответила женщина. Мама пьяной подруги Ксюши. — Вам кого?
— Вы не помните меня? Я друг Ксении. Мы с ней Викусю привозили.
— Танюшу, — поправила она.
— Да ее, — я улыбнулся. — Я Ксюшу потерял: звоню, пишу — не отвечает. Волнуюсь очень. Может, Таня знает, где она?
— Да нет Тани дома. Заходите, чаю выпьем, позвоню дочери, узнаю.
Я задумчиво дул на обжигающую кружку чая с бергамотом. Галина Семеновна звонила.
— Танюшка, тут мужчина пришел, Ксюшку ищет. Да, — на меня посмотрела, — белобрысый, высокий, симпатичней обезьяны.
Ну что же, лестно.
— Куда-куда его послать? — переспросила хозяйка. — Велели гнать тебя в шею, — сказала, отложив телефон и грозно руки в бока уперев.
— Галина Семеновна… — и я ей рассказал. Все, что чувствовал. Что с Русалкой связывало. Про родителей даже. А самое главное, про необходимость поговорить с Ксюшей. Объясниться. Не могу позволить снова потерять ее!
— Дай ей остыть, — вынесла вердикт Галина Семеновна. — Утро вечера мудренее.
Я решил в понедельник с утра поймать Русалку. Она может избегать меня, но только в свободное время. Правда, ведь? Нет. И здесь просчитался: в кабинете ее не было, а когда увидел Вадима, понял — случился пиздец.
Ксюша
Обещаю, никогда не обману тебя. Клянусь…
Я выбежала на улицу, глазами встретила утро, весеннее и ясное, по-зимнему ледяное, но такое долгожданное. Весна все-таки пришла, и ночью мне показалось, что между нами с Костей тоже расцвела любовь. Хрупкая, такая юная, но бесконечно прекрасная и настоящая. Но я обманулась. Вновь.
Что же мне делать? Злость разом отступила, осталось непонимание и обида. Как же так? У Кости невеста?! В это поверить сложно. Он же не приверженец института брака. Правда, сделку заключить мог. Наверное. Я не уверена. Что для него норма, а что табу? Не знаю. Но, судя по заявлению его матери, наличие и жены и любовницы для Константина Юрьевича Потрясова вполне логично.
Я горько расхохоталась, подставляя соленые слезы холодному ветру, срывавшему их, унося прочь. Вот, значит, как… А кем я должна была стать в этой игре? Той самой любовницей, которая скрасит будни женатого по договору? А как же я? Мои чувства? Мои желания? Моя любовь? А его? Есть ли у Потрясова ко мне что-то? Ночью казалось, что да. Что это больше, чем желания плоти. А сейчас? Разве истинно любящий сможет вот так: любить, но спать с другой, делить с ней быт, рожать детей? Нет, не сможет. А если сможет, значит, это не любовь. Что угодно, но не она.
Я обернулась. Никто меня не догонял. Никто за мной не бежал. Не собирался объяснять. Хорошо. Я тоже не буду слушать. Телефон выключила и поехала туда, где сейчас никого, кроме белок, не встретить. Но на полпути поняла, что хочу к людям: не делиться горестями, а помолчать рядом с теми, кто поймет.
Я поехала в Серпухов. У родителей Жанны дача недалеко от города, и девчонки решили устроить девичник на выходных. Меня тоже звали, но я готовилась к свиданию с Костей. Они по-доброму смеялись, обвиняя, что променяла подруг на мужика. Если бы выбрала их, сейчас не было бы мучительно больно. Не нужно было подпускать его к себе! Сама виновата! Знала, кто передо мной! А ведь пять лет назад я была умнее…
— О, Ксюха! — открыла Жанна, пропуская во двор. Пахло мясом, лесом и стылой рекой. Горло обжег прохладный воздух, резанул где-то внутри, и я разрыдалась. Как девчонка, право-слово! — Что такое… Тань, у нас чп! — крикнула Жанна.
— Девочки, можно не сейчас, а? — спросила, когда набросились с расспросами и утешением. — Я просто посижу в сторонке, не могу оставаться одна.
Девчонки переглянулись, вручили мне горячий глинтвейн, пледом укутали и больше не лезли. Я расскажу, но позже. Когда пойму, как жить дальше. Не знаю как, но по-другому. Что-то нужно менять.
Работу — это в первую очередь. Я обожала ее, но сейчас с поразительной четкостью признала, что работать с Потрясовым не смогу. Я уязвима. Я больше не такая сильная. Если еще раз пройдется по мне, сломаюсь. Нужно закрыть дверь в свою жизнь для всего, что связывало с Костей. В понедельник напишу заявление. Правда…
Я достала телефон, включила, сообщения посыпались одно за одним. Мне звонил какой-то абонент. Сообщения в менеджер я тупо смахнула. Нужно сообщить боссу о моем решении. Не хотела ставить
