ему о ребенке.
— Ты это сделал, правда?
— Да, он это сделал, Лютик, — сказал за ее спиной мистер Уилсон.
Она обернулась:
— Так ты не сердишься на меня?
— Как я могу сердиться на тебя, милая? Ты же скоро подаришь мне еще одного внука. — Он протянул к ней руки, и Шантель бросилась в его объятия.
— Спасибо тебе, пап. Ты же знаешь, как это много для меня значит.
— Конечно, знаю, Лютик. А теперь давай скажем об этом всем остальным. — Джордж Уилсон несколько раз хлопнул в ладоши, и все замолчали.
— А сейчас Шантель и Роман сделают для нас еще одно объявление.
Шантель посмотрела на счастливые лица своих родных и громко сказала:
— У нас будет ребенок!
С криками и восторженными возгласами все столпились вокруг них, с радостью принимая это новое известие.
* * *
Уже поздно вечером, после того как все гости разошлись по домам, а они с Романом скользнули под прохладные простыни, Шантель сказала:
— Знаешь, ты, должно быть, действительно нравишься моему отцу, раз он оставил нас на ночь в одной комнате.
Он притянул ее к себе:
— Поздно скрывать, когда кот уже вылез из мешка.
Шантель рассмеялась:
— О, Роман, я тебя так люблю. — И тут же смутилась. — Я… я не это имела в виду. — Она попыталась отодвинуться, но он ей не позволил.
— Эй… — Он погладил ее по щеке. — Посмотри на меня. Раньше ты мне не лгала, так что не начинай сейчас.
— Я… — Шантель хотела сказать, что это просто клише, разговорная фраза… но она действительно любила его. Но что чувствовал он? Теперь ей предстояло это выяснить. — Я люблю тебя. — Она еще раз произнесла эти три слова и стала ждать.
— Не могу сказать что-то определенное.
Услышав это, Шантель захотелось умереть.
— Но мне кажется, я все же начинаю в тебя влюбляться.
Сердце Шантель радостно встрепенулось. Он не отвергал ее любовь. Он давал ей надежду.
— О, Роман!
Они одновременно потянулись друг к другу. Он раздел ее и начал медленно гладить ее тело, словно драгоценный сосуд, с которым нужно обращаться очень осторожно. Их губы сомкнулись, и он медленно вошел в нее. Их движения были плавными и неторопливыми. Все было по-другому — более интимно, и это было похоже на любовь.
Слезы потекли по ее щекам. Должно быть, он их тоже почувствовал, но это не нарушило их размеренный ритм, пока они вместе не взошли на вершину.
Потом он вытер ее слезы подушечками больших пальцев.
— Все в порядке?
Она кивнула. Она была слишком напугана, чтобы говорить, боясь разрыдаться.
«Что, если мое признание все изменит между нами?»
Чувствуя ее дрожь, Роман начал медленно поглаживать ее по спине. Только когда ее дыхание выровнялось, он закрыл глаза и задумался.
«Шантель любит меня».
Она это сказала. Он мог бы подыграть, не заостряя на этом внимания, но заставил ее признаться, а сам оказался не готов. В то же время нежными прикосновениями и мягкими поглаживаниями Роман показал, как дорожит ею. А возможно, и любит.
Он вспомнил их первую ночь.
Это было прекрасно, но он и подумать не мог, что с каждым разом это будет становиться все лучше и лучше. Может быть, потому, что теперь за этим стояли эмоции? Шантель была не какой-то идеальной красавицей, случайно встретившейся на его пути. Она была живым, дышащим воплощением его женщины. Женщины, которую он ждал всю жизнь.
И сейчас она была здесь, в его постели, беременная его ребенком. Ничто: ни деньги, ни власть, ни престиж — не казалось ему сейчас более важным. Так почему он не может сказать эти три слова? Потому, что боялся потерять контроль. Он привык держать себя в руках, а с ней чувствовал, как этот контроль от него ускользает.
Был ли он способен любить ее так, как она этого заслуживала — без ограничений, всем сердцем? Роман был в этом не уверен, а потому молчал.
На следующее утро Шантель хотелось куда-нибудь спрятаться, чтобы проанализировать ситуацию и каким-то образом уложить ее в голове. Быстро приняв душ, она оделась и спустилась вниз. К счастью, ее отец был в сарае, и это давало ей несколько минут, чтобы приготовить себе кофе и подумать. Ей было страшно. Роман сказал, что никогда не был влюблен, в то время как она была полностью погружена в их отношения и предсвадебную лихорадку.
— Привет, солнышко. А где мистер Уилсон?
Какой он милый. Шантель получала все, о чем мечтала, но боялась, что у нее этого никогда не будет.
— В сарае, — сказала Шантель, делая глоток ароматного кофе.
Роман налил себе чашку и сел рядом.
— Ну, как ты себя чувствуешь? Нормально?
— М-м-м.
— Тогда, думаю, нам пора ехать. Нужно подготовиться к приезду Джексонов.
— Ах да, ты ведь хочешь доказать, что Атланта лучший город на этой планете. И разумеется, лучший для его сына.
— А главное, что вместе с моей семьей — нашей семьей — он оставляет своего сына в хороших руках. Ты все еще согласна поужинать с ними в пятницу?
— Да, я уже отменила почти все свои дневные встречи.
— Надеюсь, это не очень осложнило тебе жизнь?
— Я оставила только примерку платья, и еще я собираюсь потратиться на прическу и макияж. Вечером я хочу выглядеть как можно лучше.
— Ты всегда выглядишь идеально. — Он дотронулся пальцем до ее носа. — Тебе не нужно и стараться.
— Я знаю. Но я не хочу заставлять тебя краснеть. — Она все еще не могла избавиться от чувства неловкости, находясь среди людей его круга, не желая отставать от женщин, с которыми он встречался раньше.
— Брось говорить ерунду. — Он взял у нее пустую чашку и поставил на стойку. — Едем домой.
Они попрощались с отцом Шантель, собираясь увидеть его на свадьбе, и к обеду были уже в Атланте. Роман высадил Шантель у ее дома, пообещав заехать вечером.
Она была рада, что у нее будет время подумать, не совершила ли она ошибку, сказав Роману, что его любит. К обеду приехала Ванесса, чтобы помочь собрать вещи для переезда в новый дом.
— Ну, что ты об этом думаешь? — спросила Шантель, рассказав подруге о своей поездке в Макдоноу.
— По-моему, все отлично. Твой отец дал свое благословение, а Роман сказал, что любит тебя.
— На самом деле он так и не произнес эти три слова.
— Не торопись, дай ему время, — сказала Ванесса, заклеивая коробку скотчем. — Позволь его сердцу догнать твое. И перестань слишком много думать.
— Я психиатр, Несса. Это то, что
