был восстановлен. А окончательно мировая была подписана ночью, в постели.
На следующий день Макс молча положил перед Беллой пригласительные на два лица в ложу Концертного зала Чайковского на концерт Государственного оркестра Краснодарской краевой Филармонии под руководством Теодора Голованова-Галаниса.
Логично было предположить, что программу концерта будет завершать 9-я Симфония Малера, написанная более зрелым мастером на 5 лет позже 6-й Симфонии.
Про 6-ю Симфонию Белла всё знала со слов Тео, ещё когда они готовились к поездке в Зальцбург. Ей было любопытно и одновременно страшно услышать, как изменилось видение Тео 6-й Симфонии с тех пор, как они расстались. Осталась ли она «гимном любви», их с Тео любви? Вернулась ли к классической трактовке, соответствующей её названию — «Трагическая»? Или… или стала гимном другой любви, любви Тео и Насти? Но Тео решил иначе, и первое отделение концерта началось с 9-й Симфонии.
Белла специально не стала ни читать про историю написания 9-й симфонии Малера, ни слушать отрывки, ни искать статьи искусствоведов об интерпретации её различными дирижёрами. Для чистоты восприятия. Как учил Тео. Хотела понять его замысел. Услышать его ушами. Вникнуть в созданное его руками.
Так старалась, что, наверное, перестаралась. Первую часть не поняла вообще. Может быть, потому что она вышла рваной из-за звонков чьего-то телефона. Телефон затрезвонил где-то на первых рядах. Белла отчётливо его слышала, поскольку их с Максом места были в боковой ложе, и звонок раздался с их стороны. Хорошо хоть она сидела в глубине ложи, спрятавшись за спину мужа, чтобы Тео, не дай бог, её не увидел. Белле стало так стыдно из-за звонка, что она почувствовала, как покраснели её щеки. И, если на этот, первый, звонок Тео никак не отреагировал, то на второй, с точно такой же мелодией и с той же самой стороны, опустил руки и замер. Оркестранты не смогли остановиться одновременно, музыка закончилась нестройной разноголосицей инструментов.
Сразу по окончании первой части, небывалое дело, по крайней мере, Белла такого ещё ни разу не видела на концертах, Тео ушёл со сцены, и его не было несколько минут. В недоумении были не только зрители, но и оркестр. Так, по крайней мере, показалось Белле.
Обычно, вторая часть симфоний является медленной и спокойной частью, в противовес динамичному началу. Но здесь — наоборот, было очень громко и истерично. Нарочито грубо звучали басы. И всё время навязчиво повторялась какая-то примитивная мелодия. Если описывать то, как восприняла эту часть Белла, одним словом, то это — вакханалия. А если описывать более развёрнуто — бал Воланда, где Маргарита носится на метле, как ведьма. Так ли описывал бал Булгаков в «Мастере и Маргарите», Белла уже не помнила, поскольку читала знаменитый роман ещё в школе, но именно картина бешено описывающей круги под потолком на метле обнажённой Маргариты крутилась в её голове, пока оркестр играл вальс второй части 9-й Симфонии. Стремительный и совершенно демонический вальс.
На раздавшиеся после второй части аплодисменты Тео не повернулся к зрителям, хотя обычно разворачивался и призывал жестом к молчанию. Жадно выпил полбутылки воды, принесённой из-за кулис, когда уходил со сцены, и продолжил музыку.
Третья часть тоже не дала отдохнуть душе Беллы. В ней звучала тревога, которая всё накручивалась и накручивалась. Светлые, пронзительные кусочки проскакивали за мгновение, сменяясь новым витком напряжённости в ещё более быстром темпе, чем предыдущий фрагмент. И всё это вместе неслось куда-то в пропасть.
Тео, по-видимому, тоже устал. Так устал, что присел на дирижёрский подиум, выпил глоток воды, а остальную вылил себе на голову. Это не сильно испортило его облик. Рубаха на спине и так уже прилипла к телу от пота, а из волос на голове сухой была только макушка. Так что, вылив на себя воду, он, можно сказать, просто исправил это недоразумение. Потом Тео встряхнул головой, как пёс после купания, и с тоской посмотрел в ту сторону, откуда раздавались трели телефона, разорвавшие музыкальную ткань первой части Симфонии. Белла буквально вжалась в кресло, потому что ей показалось, что Тео выискивает глазами её, а не обладателя злополучного телефона.
Четвертая часть Симфонии началась бесконечно разворачивающейся, томительно прекрасной мелодией. Что-то в этом слышалось грустное, печальное до безысходности. Чистое, возвышенно-торжественное. Окончание части и Симфонии в целом истаяло в хрупких, еле слышных звуках. Было так тяжело и тоскливо, до слёз. На несколько мгновений в зале повисла тишина, а потом он взорвался бурей аплодисментов и криками «Браво!»
На второе отделение супруги не остались. Гнетущее впечатление от 9-й Симфонии довело Беллу до головной боли. Её даже подташнивало.
Домой возвращались в молчании. Макс с тревогой посматривал на поникшую жену, которая была сейчас так далека от него, как никогда, хотя и шла рядом, опираясь на его локоть…
Дома Белла не выдержала, всё-таки, полезла в программку. «Прощание с иллюзиями. Прощание с жизнью. Отказ от борьбы — ибо дни сочтены и сил больше нет», — такими словами завершался небольшой текст о 9-й Симфонии Малера, напечатанный после сухого перечисления названий её частей. И Белла была согласна с этим определением.
Белла погрузилась в себя. В свои мысли о Тео. Ему явно было плохо во время концерта. Заболел? Тогда почему не перенёс концерт? Это же не зарубежные гастроли с их жёсткими контрактными обязательствами. Почему Настя, как его директор и любимая девушка, о нём не позаботилась? Или что-то случилось в его жизни, что выбило его из колеи? Не мог же так подействовать на него звонок невыключенного телефона? Да ни одного концерта не проходит, чтобы какой-нибудь слушатель-раздолбай не забыл выключить звук!
А ещё Белла думала о смысле жизни. Это музыка Малера так на неё подействовала. Не отпускала. Всплывала то дисгармоничной устремлённостью в неизвестность 3-й части. То бешеным вихрем 2-й, символизирующим безграничную свободу. Свободу от всего — от морали, от нравственности, от чести, от достоинства, от совести, от стыда. То истончающимся звучанием 4-й, когда всё неизбежно заканчивается. Жизнь заканчивается. И в чем тогда её смысл? Ведь не важно, как ты живёшь — богато или бедно, одиноко или в кругу друзей и семьи, праведно или грешно, любишь и любим или не нашёл свою половинку. Конец у всех один…
Белла не замечала, что перестала общаться с мужем. Всё делала на автомате. Как робот. Ходила на работу. Готовила еду. Убиралась в квартире. Чтобы не встречаться с вопросительным взглядом Макса, не отвечать на его встревоженные вопросы,
