утром претворялась спящей, дожидаясь пока он уйдёт на работу, а по вечерам бесцельно бродила по улицам, чтобы вернуться домой как можно позже. Без сил рухнуть в кровать и, сославшись на плохое самочувствие, повернуться на бок и заснуть, сжавшись в комочек.
Что-то плохое должно было случиться. Он это знал. Предчувствовал. Но поделать ничего не мог. Что только не перепробовал. И разговаривать пытался. И скандалить. Один раз даже замахнулся ударить. И дулся. И тряс Беллу за плечи. Всё без толку. Она лишь смотрела на него недоумённым взглядом — я же всё делаю как обычно, какие претензии?
Беллу сбила машина. Она сама была виновата. Переходила дорогу на красный сигнал светофора. Скорую и полицию вызвал водитель, сбивший девушку, и ещё несколько случайных прохожих — свидетелей происшествия.
Личность пострадавшей установили сразу. По паспорту. По штампу в паспорте о браке добрались до Макса. Не в правилах полиции звонить гражданам по телефонам, но тут случай был особый. Муж пострадавшей — Максим Витальевич Прилучный оказался чиновником одного из Департаментов Москвы. Какой-никакой, а шишка. Позвонили ему на работу. Даже если бы на мобильный позвонили, Макс всё равно бы сразу поверил звонившему, в мошенничестве не заподозрил бы, потому что предчувствовал, знал — что-то плохое с Беллой может случиться.
Пока мчался в больницу, чего только не лезло в голову. Только не то, что услышал от врача:
— Жизнь Вашей жены и ребёнка вне опасности, но…
— Ребёнка? — перебил врача Макс.
— Вы не знали о беременности жены? Тогда, поздравляю! Семь-восемь недель. Про пол пока говорить рано. Беременность ограничивает перечень препаратов, которые можно использовать для её восстановления. Вашей жене придётся остаться под нашим наблюдением ещё, как минимум, на неделю.
— Да-да, конечно… Делайте так, как считаете правильным, — выдавил из себя Макс, оглушенный свалившимся на него известием.
У них с Беллой будет ребёнок. Ребёнок… Общий ребёнок.
Это сообщение об отцовстве не было в жизни Макса первым, и даже вторым не было, но оно впервые наполнило его душу радостью.
Может быть, он просто уже подзабыл? Давно это было. Первенец, как и у многих, стал неожиданностью. Макс помнил, каким растерянным был, когда его будущая жена объявила, что беременна. И, глядя на его отнюдь не блестящее от счастья лицо, заявила, что намерена рожать в любом случае. Несколько дней ушло на то, чтобы смириться с новыми обстоятельствами, поменять планы на будущее, вписав туда брак и рождение ребёнка. Девушка была любимая, а потому это решение не вызвало раздражения в его душе.
А вот рождению второго ребёнка Макс активно сопротивлялся — и дулся, и уговаривал сделать аборт. Жена не поддалась. И, слава богу! Рождение второго сына у Макса не вызвало радости, но от этого потом он любил второго не меньше, чем первого. А теперь оба сына уже взрослые, самостоятельные люди. И хорошо, что они есть…
А ведь они тоже в любой момент могут стать отцами, сделав его дедом, — понял Макс. А он их опередил! Станет отцом в третий раз раньше! Хорошо бы родилась девочка. Дочка. Сын тоже не плохо. Ребёнок от Беллы будет любимым и ожидаемым в любом случае! Их ребёнок — вот оно счастье, которое свяжет Беллу с ним крепче металлических цепей!
Её ребёнок — вот смысл её жизни, вот оно, её счастье, — поняла Белла, когда пришла в себя и узнала о беременности.
Василий Тернов был единственным, кто догадывался об истинной причине того, что происходило с Тео на концерте в Москве.
…С новым начальником департамента культуры отношения оркестра не сложились. Была ли в том вина самого руководителя, не испытывающего пиетет перед классической музыкой (он раньше руководил спортом) или некомпетентность Анастасии, сменившей на посту арт-директора Беллу, или неуступчивый характер Теодора, но факт остаётся фактом — атмосфера в Краснодаре с Департаментом культуры складывалась напряжённая. Теодор даже советовался с оркестром о переезде в другой город.
Тем больше Василий обрадовался, когда увидел в фойе Максима Витальевича Прилучного. Уже, было, рванул к нему, не только в порыве поздороваться с приятным человеком, но и в надежде заручиться поддержкой для оркестра. Он, как-никак, в Москве должность занимает, по слухам — на ниве культуры, вдруг, поможет или что подскажет. Рвануть-то рванул, но вовремя остановился, когда увидел женщину, которая подошла к Максиму Витальевичу и пристроилась к нему под локоть. Белла. Так вот к кому она ушла от Тео. Вот ради кого бросила.
Доподлинно, что там произошло между Тео и Беллой, никто в коллективе не знал. Мнения разделились примерно поровну. Одни считали, что виноват Тео, увлёкшись Анастасией, что подтверждалось её ускоренным вступлением в должность арт-директора и проживанием в доме Тео. Другие утверждали, что это Белла бросила Тео. Заскучала в провинции, решила вернуться в столицу, а то и кем-то там увлеклась, шишкой какой-то, не иначе. За эту версию говорило подавленное состояние Тео. И Настя в этой версии выглядела спасительницей, а не разлучницей. И теперь, когда Василий увидел Беллу под ручку с Максимом Витальевичем, эта, вторая, версия получила подтверждение.
Василий не стал говорить о присутствии парочки на концерте ни оркестрантам, ни Теодору, и потому оказался единственным человеком, кто догадывался о причине такого неадекватного поведения дирижёра на сцене.
Тео почувствовал Беллу. Да, не увидел, а именно почувствовал. Даже Василию, с его места первой скрипки, тёмный силуэт Беллы лишь угадывался за плечами мужчины, сидевшего в боковой ложе. Да и то, скорее всего, потому, что он знал о её присутствии.
Как назло, с той стороны, где сидела Белла, во время первой части симфонии трезвонил телефон. Тео поневоле напрягся и даже остановил музыку. И дальше его, как магнитом, разворачивало в сторону Беллы. Василий просто физически чувствовал растущее внутреннее напряжение Теодора, дозревшее до паники, что не могло, конечно, не отразиться на его дирижерском посыле оркестру. Тео сопротивлялся своему внутреннему состоянию, пытался справиться с нервозностью — сопротивлялся и музыкальный материал. Эта борьба выматывала Тео, лишала сил. Ему было душно, жарко, не хватало воздуха для дыхания.
Можно было, конечно, приписать его состояние плохому самочувствию из-за повышенного давления или сердечного приступа, но в антракте Василий сунул нос в гримёрку Тео и поймал его мутный, горячечный взгляд:
— У меня глюки… Мне кажется, что Белла где-то рядом… В зале…
Возвращение в Краснодар не принесло облегчения Тео. Он не пришёл в себя. Закрылся у
