Отворив дверь, Том помедлил на пороге:
– Так ты останешься здесь, в коттедже?
– Нет, я собираюсь его продать. Завтра или даже сегодня вечером позвоню агенту.
– Не надо. Коттедж куплю я. Ты же знаешь, мне он всегда нравился. Продай его мне, без агентства – сэкономишь на процентах.
– И ты действительно готов здесь жить? – изумленно воскликнула Пиппа.
– Почему бы и нет? Цену заплачу настоящую, рыночную, не беспокойся, обманывать тебя я не собираюсь. Если хочешь, сначала обратись в агентство и попроси, чтобы дом оценили. Договоримся о цене и оформим сделку через адвокатов.
Пиппа медленно кивнула.
– Хорошо, Том. Оцени дом сам. Я тебе доверяю. Обратись к кому-нибудь, а потом пусть твой поверенный со мной свяжется. Ты прав, так мы сэкономим кучу денег.
Он кивнул, затем бросил короткий взгляд в холл.
– Уверена, что хочешь остаться с ним наедине? Я могу посидеть в машине, пока он не уйдет.
– Не нужно, Том. Все будет в порядке.
Он пожал плечами, пригладил белокурые волосы.
– Ну ладно, если ты уверена... Но смотри, не позволяй ему уговорить тебя на новое свидание!
– Не беспокойся, не позволю.
Том наклонился, легко поцеловал ее в губы и внезапно охрипшим голосом произнес:
– Мне будет не хватать тебя.
Миг – и его машина скрылась за поворотом. Вздохнув, Пиппа обернулась – и ахнула от неожиданности: Рэндал стоял на пороге в небрежной позе, прислонившись плечом к косяку.
– Ты подслушивал? – гневно воскликнула она. Он насмешливо вздернул бровь.
– Хотел убедиться, что он уйдет, не доставляя тебе лишних неприятностей.
– Пока что неприятности исходят только от тебя! – отрезала Пиппа. – А теперь выметайся, будь так любезен!
Он повернулся и направился на кухню, бросив через плечо:
– Не сейчас.
Пиппа захлопнула входную дверь и поспешила за ним.
– Убирайся немедленно! Мы все друг другу сказали, больше говорить не о чем!
Он резко развернулся – и сердце Пиппы отчаянно забилось: такой гнев она ощутила в этом гордом развороте головы и напряженных плечах.
– Почему ты дала ему тебя поцеловать?
– Ну... так получилось... А вообще это не твое дело!
– Очень даже мое, – твердо ответил он, и пульс Пиппы зачастил еще сильнее, когда суровый взгляд его серых глаз смягчился, упав на ее губы.
Больше всего Пиппе хотелось, чтобы он, наконец, убрался. Но при виде этого нескрываемого желания она... ей... черт возьми, ей вдруг захотелось совсем-совсем другого!
– Оставь меня в покое! – прошептала она, не слыша собственного голоса – его заглушал громоподобный стук сердца.
Он подошел к ней, положил руки на плечи.
– Ты моя, Пиппа, и ты это знаешь, хоть почему-то считаешь нужным это отрицать. С первого же дня, с первой же минуты мы поняли, что созданы друг для друга. Если б в то время я был свободен, все эти годы мы провели бы вместе. Но я не был свободен, ты сбежала – и продолжаешь убегать по сей день. Почему, Пиппа?
– Я тебе уже сказала. Ты дважды разрушил мою жизнь, и я не позволю разрушить ее в третий раз!
– Ты меня любишь, – прошептал он. Рука его скользнула ей на талию, крепче привлекла к себе. – И я тоже тебя люблю. Довольно тратить время попусту.
Он склонил голову, потерся щекой о ее щеку. Пиппа хотела оттолкнуть его, хотела сопротивляться своим чувствам, но близость Рэндала парализовала ее, заставив забыть обо всем, кроме сильной руки у нее на поясе, жаркого дыхания, мощного биения сердца, горьковато-сладкого мужского запаха.
Он раздвинул ей губы поцелуем. Страстный, ищущий язык ворвался в теплую пещерку рта; широкая ладонь легла на хрупкий девичий затылок, повернула голову...
– Не надо! – простонала Пиппа.
Но было поздно: он уже впился в ее приоткрытый рот жарким, требовательным поцелуем, и, забыв обо всем, Пиппа открылась ему навстречу. При каждом их свидании повторялось одно и то же: сколько она ни убеждала себя быть начеку, сколько ни повторяла причины, по которым лучше держаться от Рэндала подальше, стоило ему прикоснуться к ней – и она таяла в его руках, словно восковая свеча.
Почувствовав, что взлетает в воздух, словно лист, гонимый ветром, она с усилием открыла глаза и обнаружила, что Рэндал легко поднял ее на руки и куда-то несет, прижимая к широкой груди.
– Что... что ты делаешь? – прошептала она. Но не услышала ответа.
Его намерения стали для нее ясны, когда Рэндал опустил ее на кушетку в гостиной. Вне себя от гнева, Пиппа попыталась встать, но он был настороже и легко удержал ее в плену, одновременно подсунув ей под голову вышитую декоративную подушечку.
– Я тебя ненавижу! – выдохнула она, дрожа от ярости, смешанной с беспомощным желанием.
Он был близко, слишком близко; он уже почти лежал на ней, соприкасаясь с ней всем телом – от головы до пят, и Пиппа горела в огне страсти. Желание бушевало в ней; казалось, она умирает. Но даже сейчас она помнила, что сдаваться нельзя: это ни к чему не приведет, он просто еще раз причинит ей боль. И этого, третьего раза она может и не пережить.
– Правда? – бархатным голосом промурлыкал он, склоняясь и заглядывая в зеленые омуты ее глаз.
– Видеть тебя не могу! – собрав всю силу воли, отрезала Пиппа.
Она с таким мучительным усилием не отрывала взгляда от его глаз, что не сразу заметила, что происходит ниже. А тем временем ловкие пальцы Рэндала уже подняли на ней свитер, расстегнули лифчик и принялись ласкать и поглаживать обнаженные груди.
– Нет! Прекрати! – судорожно вскрикнула Пиппа.
Рэндал опустил голову, и губы его сомкнулись на одном из набухших сосков. Застонав, Пиппа попыталась оттолкнуть его, но Рэндал не сдвинулся с места, а в следующий миг неизведанное прежде наслаждение властно захватило ее в плен и сделало своей рабой. Как ни старалась Пиппа бороться с собой, тело ее само выгнулось ему навстречу. Презирая себя за слабость, она все же жаждала, безумно, неодолимо жаждала отдаться ему, позволить овладеть ею, слиться с ним в одно целое – хотя бы на несколько мгновений.
Но ведь эти мгновения окончатся, пришла вдруг ужасная мысль; и что дальше? Как будет она жить, зная, что поддалась чисто физической потребности, животному инстинкту?
– Я не стану с тобой спать! – из последних сил выкрикнула она.
Рэндал поднял голову. Лицо его покраснело от возбуждения, глаза стали темными и бездонными.
– Хватит бороться со своими чувствами, Пиппа, – улыбнувшись, проговорил он. – Ты меня хочешь, как бы ты это ни отрицала.
И, бросив жадный взгляд на ее прекрасное тело, вновь опустил голову и принялся дразнить набухший сосок языком. Пиппа выгнула спину, и с ее губ слетел стон наслаждения.
