— Это вы к чему?
— Да так, на всякий случай. Если для вас места не останется, можете в любой момент переехать.
— А вдруг вы во мне еще разочаруетесь?
— Никогда! Совершенно уверен!
— Не зарекайтесь. Может, я занудная стерва.
— Вы? — рассмеялся он. — И не надейтесь.
Вечер в зале со звездным небом на потолке прошел весело и беззаботно. На подъезде к ресторану я позвонила маме и сообщила, что задерживаюсь. С девчонками, мол, день рождения отмечаем. И что, вы думаете, она мне ответила? Они, мол, тоже с девчонками решили после танца живота чайку попить.
— Звучит двусмысленно, — со смехом отреагировал Родион. — Учитывая то, что мы с вами видели эту девчонку. Ну, вы, Ласточкины, конспираторы! Зачем друг от друга все скрываете?
Чуть подумав, я ответила:
— Наверное, сглазить боимся. Что раньше времени объявлять. А я еще и из-за Надежды.
— Понятно. Вам решать. Когда захотите, тогда и скажете.
Мы засиделись под звездным узбекским бутафорским небом до позднего вечера. Ели лагман и плов, действительно очень вкусные, и пили зеленый чай с восточными сладостями.
Расставались с трудом и неохотой, но мне надо было непременно вернуться домой.
Когда я вошла в квартиру, бабуля уже спала, а Надежда сидела, уткнувшись в компьютер.
— Что-то ты, мать, загуляла.
— Да с девчонками засиделись. Ты же сама мне твердила, что я слишком много дома нахожусь.
— Нет, я не в претензии. Просто удивляюсь твоей неожиданной активности.
— А я еще послезавтра с Нонной в театр иду.
Ответом мне был изумленный взгляд. Дочь даже взгляд от экрана отвела.
— Ну-ну, мать. Смотри, не надорвись с непривычки.
— Постараюсь. Между прочим, сегодня засекла нашу бабушку с кавалером.
— Да ты что? — изумилась моя дочь. Но тут же с испугом добавила: — Никак, Педро из Эквадора приехал?
— Успокойся. Ни на одного из интернетовских женихов этот не похож. Я ведь их фотографии видела. Он явно нашего производства.
— Уже хорошо, — с облегчением произнесла Надя. — Дедок какой-нибудь старый?
— Да нет. Вполне представительный мужчина. То есть, подозреваю, ему под семьдесят, но выглядит еще хоть куда. А может, и моложе.
— Бабуля у нас дает, — со смесью восхищения и ужаса изрекла Надежда. — Мужиков штабелями косит. Мне бы ее сексапил. Да и тебе бы, мать, не помешал.
Мне, видимо, тоже кое-что перепало, однако своими соображениями делиться поостереглась.
— Да-а, — продолжала она. — И, главное, молчит, как партизан. Ты к ним не подошла?
— Зачем смущать? Вдруг испорчу.
— И правильно, — поддержала Надежда. — Когда ситуация дозреет, сама нам ухажера предъявит.
В этом я абсолютно не сомневалась.
— Эх мать, если бы тебя еще в личном плане пристроить, моя душа была бы спокойна, — очень серьезно проговорила Надя.
А у меня в душе царило полное ликование. Хотелось крикнуть: «Не беспокойся! У меня уже полный порядок». Но я не крикнула. Удержалась. Это был только первый наш вечер с Родионом. Я и впрямь боялась сглазить.
Олечка с Ниной истерзали меня вопросами. Что происходит у Родиона с Надей? И зачем он ко мне заявился, да еще с цветами?
Вот положение! И врать постоянно не хочется, и правду сказать не могу. Кстати, из-за этого букета мне бабуля наутро все мозги просверлила. То, мол, жалуешься, что на отдых денег не хватит, то на букет разбрасываешься, транжиришь зарплату на совершенно бесполезные вещи. Нет, конечно, цветы красивые, она их тоже любит, но вполне без них обошлись бы.
— Уж лучше, Вера, кавалера себе заведи, чтобы он тебе дарил. Не дело, чтобы женщина сама себе букеты покупала.
У меня так и чесался язык полюбопытствовать, что же ей-то ее кавалер букеты не дарит? Хотя на его пенсию, наверное, не разгуляешься. Либо бабуля наша конспирацию соблюдает и не велит ему цветы дарить.
Олечка с Ниной целый день Родиона обсуждали, как заведенные. Наконец Нина мне сказала:
— Правильно, Вера, что ты с ним разговариваешь! Глядишь, к тебе и привыкнет. Беспроигрышный для тебя вариант. Если у них с Надей в результате сладится, хорошие отношения с зятем — не лишняя вещь. А бросит его Надька, можешь себе оставить. Он к тебе уже привыкнет.
Олечка возмутилась:
— Нина, что ты несешь! — а потом, чуть подумав, добавила: — Вера, а и вправду, он и тебе подходит.
Очень надеюсь, что мне удалось не покраснеть.
Мы с Родионом и в театр сходили, и в Исторический музей, и в Третьяковку, и в Пушкинский. Это вроде мы с Нонной культурные места посещали.
Надя поражалась:
— Ты, мать, еще понимаю: вошла во вкус. У тебя всегда склонность к такому была. Но вот чтобы твою Нонну на культуру пробило! Или ей Петя с дитями так надоели?
В корень зрит моя дочь. А мне снова врать пришлось:
— Да как-то так получилось.
— Нет, ты скажи, у них с Петром все нормально? — как назло, прицепилась Надька.
— Я в ее личную жизнь не лезу.
— Экая ты не любопытная! Ясное дело! Ты музеями занята.
A нам с Родионом уже мало было просто быть вместе в музеях или ресторанах. Мы рвались остаться наедине. Благо было где.
И он позвал меня к себе домой. Робко и нерешительно, видимо, опасался, что я откажусь или пойму неправильно и обижусь.
Но я правильно все поняла. И совсем не обиделась. Потому что хотела того же, чего и он.
Гармония тел и гармония душ… Да, совершенно прав Родион: мы действительно всю жизнь ждали друг друга! Расставаться было невыносимо!
Мы презрели осторожность, он довез меня до самого подъезда. Но и после не в силах были оторваться друг от друга. Сидели и целовались.
В чувство нас привел лишь громкий стук в окно. Я повернула голову и замерла. На меня смотрело разъяренное лицо дочери.
Родион перегнулся и распахнул дверь.
— Здравствуй, Надя.
— С вами я вообще не хочу разговаривать! — рявкнула она.
— Но почему? — с удивлением спросил он.
— Потому, что это отвратительно! — Надя всхлипнула. — Как вы могли!
Она резко развернулась и убежала в подъезд. Мы растерянно наблюдали, как за ней плавно закрывается дверь.
Только что меня переполняло счастье, теперь его мигом стерло, и где-то в районе солнечного сплетения образовалось пустое пространство. Гулкое и страшное.
— Родион, я пойду.
— Я с тобой, — решительно заявил он.
— Не надо, прошу тебя. Мы сами разберемся. — Я еле могла говорить. Пустота утягивала в себя мои слова и мысли.
— Верочка, клянусь. Между мной и Надеждой ровным счетом ничего не было. Ума не приложу, почему она так реагировала на нас с тобой.
— Я тебе верю. — Каждое слово мне по-прежнему давалось с огромным усилием. — Но, понимаешь, у тебя-то не было, а у нее, вероятно, было. Никогда ведь раньше не заставала маму с мужчиной. Одно дело твердить, что желает найти кого-нибудь, и совсем другое — увидеть это живьем. Знаешь, когда моя мать второй раз вышла замуж, я уже была совсем взрослой. Однако, когда увидела, как они со своим мужем милуются, тоже испытала не слишком приятные чувства.
