Маргарет Уэй - Бароны и баронессы

– Они славные женщины, – его лицо смягчилось. – Никогда не забуду, как тепло они отнеслись ко мне. Очень много потеряно в моей жизни.

– Ты можешь все изменить, Стивен.

– Конечно, я все могу. Все мои проблемы решены. У меня деньги, положение, одна из легендарных станций страны принадлежит мне. У меня может быть девушка, о которой я давно мечтаю. Я не могу купить ее, но уверен, ее отец мне не откажет.

У нее дрожали руки.

– Тебе нужно только одобрение моего отца?

– Ну почему ты решила, что я о тебе? Я могу составить почетный список. Даже скандала не будет. Пресса постарается обыграть это, как библейский сюжет. Блудный сын возвращается домой. Всех волнуют только деньги и те, кто их имеет.

– Меня совсем не волнуют деньги, Стивен. Боюсь, и ты тоже. Ты весь пропитан желчью.

– Тебя не волнуют деньги потому, что ты богатая женщина, которая еще не научилась стоять на своих ногах.

Напряжение росло, скоро появятся искры.

– Странно, что ты вообще что-то видел во мне. До свидания, Стивен. Надеюсь, у тебя все будет хорошо. Искренне желаю тебе всех благ.

– Как мило! – Он поразил ее, схватив за запястье. – Если ты сейчас уйдешь, то никогда меня больше не увидишь, – он говорил очень спокойно.

– Но ты не можешь просить меня остаться?

– Именно: я прошу тебя остаться, – властно сказал он. – Неужели ты думаешь, что я позволю тебе так просто уйти? – он притянул ее так близко к себе, что люди в зале не могли этого не заметить.

– Ты сума сошел!

– Ничего подобного. Скажи своим, что ты останешься здесь, потому что мне многое надо тебе сказать. Скажи им, что с этого момента у тебя начинается новая жизнь.

При таком событии невозможно было не встретить Ким. И это произошло. Ким держалась доброжелательно, но Кэл видел скрываемую ревность. Конечно, встреча с Джинной не доставила ей ни малейшего удовольствия, но она хорошо прятала это, правда, не от Джинны. Джинна обладала редкой интуицией. Ким тайком внимательно осмотрела Джинну в поисках изъянов. Ни одного не найдешь, думал Кэл.

Ему бы так хотелось, чтобы горечь пережитого покинула его. Но на это нужно время. У него оставался вопрос к Джинне: почему она, узнав о своей беременности, не сообщила ему об этом? Он еще не был помолвлен с Ким, но, если бы и был, разорвал бы помолвку и женился бы на Джинне. Наконец решившись, он спросил Джинну. Ее ответ поразил его: она боялась, что он отнимет у нее ребенка.

– Как ты могла даже подумать такое?

– Я боялась тебя, боялась твоей семьи. Почему ты все время обвиняешь меня?

Это печальная правда, он обвинял ее.

Что касается Ким, она была очень несчастна после разрыва помолвки. И сейчас вновь чувствовала себя ужасно. Она верила – и Джоселин убеждала ее в этом, – что время пройдет и все наладится. А сейчас Кэл знакомил всех с предметом своей давней страсти, которая к нему вернулась. Да еще и с готовым наследником, по словам Джоселин – вылитым Кэлом. В одно мгновение человек, с которым Ким почти всю жизнь связывала свое будущее, Кэлвин Маккендрик, оказался для нее потерянным. Она перестала существовать для него. Встретившись, он смотрел на нее так, как смотрят на чужих. Но, знакомясь с этой женщиной, которая украла ее любовь, Ким нашла в себе силы произнести:

– Надеюсь, мы подружимся, Джинна. Желаю счастья вам обоим.

– Это твоя бывшая невеста? – спокойно спросила Джинна, когда Ким отошла.

– Она все еще любит тебя, – ее голос звучал грустно, она хорошо знала, что такое боль потери.

Кэла это не тронуло. Он искал кого-то, с кем хотел познакомить Джинну.

– Ким встретит хорошего парня и будет счастлива. Она и так потеряла слишком много времени на меня, – сказал он.

Сначала Ким должна забыть тебя, подумала Джинна. Нет, они никогда не станут друзьями с Ким. Какое счастье, что есть Мередит. Замечательный человек, умный, тонкий и добрый. Их дружба крепнет день ото дня.

Часам к пяти участники похорон покинули станцию – на самолетах, вертолетах, грузовиках, автобусах и прочем четырехколесном транспорте. Кэтрин и Сара тоже уехали. Перед этим они несколько часов беседовали со Стивом обо всем: об ужасной трагедии, унесшей жизни их отца и брата, о семейных делах, о его и их жизни. То, что Стив оказался в семье, не уменьшало для сестер боль утраты, но было само по себе радостью. Он вызывал большую симпатию. К тому же они понимали, что он возьмет на себя управление Эврокой и остальными станциями, а это для них огромное облегчение.

– Бог знает, что было бы, не приведи тебя Судьба в лоно семьи, – сказала Кэтрин.

У каждой из сестер было по две дочери, к которым они торопились вернуться. Они не взяли дочерей на похороны их деда и дяди, чтобы не прерывать школьных занятий, но, по правде говоря, погибшие не слишком интересовались ими, ведь они девочки. Печальный жизненный факт, и Мередит говорила об этом: некоторые отцы видят мало пользы от дочерей.

– К счастью, наших дочерей отцы обожают, – сказала Кэтрин.

– Мне бы хотелось познакомиться с вашими семьями при первой же возможности, – искренне сказал Стив.

– О, они полюбят тебя, – сказала Сара, смахивая навернувшуюся слезу.

Мередит и Стив, проводив сестер, вернулись в опустевший дом в полной тишине. Им очень непросто было вдвоем. Они, можно сказать, ходили на цыпочках, чтобы не открыть своих сердец и не обидеть другого. Удивительно, как любящие люди могут мучить друг друга из страха натолкнуться на равнодушие. Какая это мука – любовь.

Мередит остановилась у балюстрады и засмотрелась вдаль. Над ней было раскаленное добела небо с гигантскими перьями штормовых туч немыслимых цветов: пурпурного, фиолетового, цвета индиго, черного с полосками серебра. Сквозь тучи пробивались лучи солнца. Это было фантастическое зрелище в сочетании с пирамидами ярко-красного песка, которые окружали станцию с севера и юго-востока. На горизонте разыгрывал свои трюки мираж. Силуэты высоких тонких деревьев, лагуны со свежей прохладной водой в тени пышных пальм, суетящиеся люди. Из-за миражей в давние годы освоения Австралии погибало множество людей. Если им везло, они встречали племя аборигенов, которые знали дорогу из пустынь, знали, где есть вода, и всегда охотно помогали встречным. Ей было известно о многих пионерах, жизнь которых спасли аборигены. И ее семью в том числе.

Дом, в котором последние годы жил только Гевин Ланкастер со своим сыном Брэдом, производил странное впечатление. В его архитектуре английский ампир сочетался с викторианским стилем. Внутри были просторные комнаты с правильными пропорциями. Но дом явно нуждался в ремонте и в том, чтобы его любили, чтобы им интересовались. Тогда он производил бы благоприятное впечатление, в нем появилась бы аура. А пока он пугал своей заброшенностью.