— Откуда такая трепетная забота о нем? Кажется, ты его не особенно жалуешь. — Фейт наклонилась, чтобы натянуть сапожки.
— Но я стараюсь, учитывая, что в ближайшем будущем мы с Эриком будем вынуждены жить бок о бок. — Не дождавшись реакции Фейт, Эвелина продолжила совсем другим тоном: — Ты серьезно в него влюбилась?
Фейт резко выпрямилась, румянец залил ее щеки.
— Не будь смешной!
— Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не понять уловки с этой прогулкой! На тебя это не похоже. Значит, Эрик не воспринимает тебя всерьез?
— Он вообще никак меня не воспринимает! — раздраженно отозвалась Фейт. — Он собирается жениться на Нине.
— Это Эрик сказал тебе?
— Все и так ясно. Ты же видела их вчера на вечеринке.
— Я видела, как Нина вешалась на Эрика, — уточнила Эвелина.
— И он выглядел при этом вполне довольным, — добавила Фейт, слабо улыбнувшись.
— Он ничего не мог поделать, — вступилась за будущего пасынка Эвелина, — иначе рисковал показаться невежливым. Во всяком случае, раз не было официального предложения, поле битвы свободно.
— Только не для меня, — заявила Фейт. — Мне следовало все предвидеть.
— Как бы это предвидение не подвело тебя, когда тайное станет явным, — заметила мачеха. — Готова биться об заклад, что к Грегу ты не испытывала ничего подобного.
— Оставь в покое Грега! — вспылила Фейт, которой надоел этот разговор. — Пожалуйста, не вмешивайся.
— Как хочешь. — Эвелина пожала плечами. — Я же говорила, ты его не любишь. Отличной тебе прогулки!
Фейт хотела извиниться перед мачехой, но передумала — чего доброго, Эвелина вообразит, будто права она. Оставшись одна, Фейт закончила приготовления к верховой прогулке. Если и следовало перед кем-то извиниться, то в первую очередь перед Жеромом — она поставила его в дурацкое положение, желая спасти свою драгоценную гордость. Пришло время по-взрослому отвечать за свои поступки.
Ирулежи, уже оседланный, ожидал Фейт. Конюх сказал, что хозяин сейчас подойдет. Но, лишь увидев вороного жеребца, она догадалась, кого конюх имел в виду.
— У Жерома появилось неотложное дело, — объяснил Эрик как ни в чем не бывало. — Он просил извиниться.
Фейт внимательно посмотрела ему в глаза.
— Очень жаль.
Она вскочила в седло и направила лошадь к воротам, уверенно держа поводья. Если Эрик решил, что может играть с ней, как ему заблагорассудится, он сильно ошибается. Эрик нагнал ее и поехал рядом.
— Может быть, кто-то другой воспользовался сегодня ночью моим воздержанием? — осведомился он. — Иначе чем ты объяснишь свою холодность?
Фейт резко обернулась и растерянно переспросила:
— Воздержанием?
— Ты казалась вчера такой усталой, что я решил не беспокоить тебя.
— Разве? — пролепетала Фейт.
Значит, Эрик не пренебрег ею, а просто дал возможность отдохнуть! Такого великодушия она от него никак не ожидала.
— И это весь твой ответ?
Фейт судорожно старалась собраться с мыслями. Его объяснение ничего не меняет, уверяла она себя. Для Эрика я просто очередная легкая победа на любовном фронте, американка, которая скоро исчезнет из его жизни. Я правильно собиралась запереть перед ним дверь прошлой ночью — все просто не могло так продолжаться и дальше.
— Ценю твою заботу, — наконец сказала она, — но дело вовсе не в моей усталости. Я решила покончить с нашими отношениями. Это наилучший выход для нас обоих.
— Я обычно сам решаю, что для меня лучше, — отчеканил Эрик. — И когда ты пришла к такому решению?
— Какое это имеет значение? — Фейт безразлично пожала плечами.
— Если это как-то связано с Ниной, то имеет.
Фейт нашла в себе силы презрительно улыбнуться.
— Ты вправе вести себя так, как тебе вздумается. И я вправе. Поэтому сегодня утром я предпочла компанию твоего брата.
— Тем самым поставив его в очень сложную ситуацию, — последовала реплика.
— Ты предупредил его, что я твоя собственность?
Эрик нагнулся и, ухватив Ирулежи за поводья, придержал обеих лошадей. Его глаза горели гневом.
— Я не привык разбазаривать свою собственность в отличие от тебя!
Лицо Фейт запылало от праведного гнева.
— У нас рабство отменено!
— Но ты не у себя дома. — От волнения акцент Эрика стал сильнее. — В моей стране правила поведения сильно отличаются от американских. Если ты решила прервать наши отношения, следовало предупредить прежде всего меня.
— Я это только что сделала.
— У тебя получилось не очень-то корректно.
— С тобой трудно говорить! — Все в Фейт клокотало от возмущения, ее пальцы, сжимавшие поводья, побелели. — О какой корректности может идти речь, если ты пудришь мозги Нине, не говоря ей об истинных твоих намерениях?! Это что, дань твоему тщеславию? Так нет, тебе мало Нины, ты держишь на коротком поводке еще и Констанс!
Какое-то время Эрик молча смотрел на нее с непроницаемым видом, потом заговорил, чеканя каждое слово:
— Я не давал никаких поводов ни Нине, ни Констанс рассматривать меня в качестве жениха.
— Может, словесно и не давал, но вел себя соответственно, — упорствовала Фейт.
— Ты видела меня в компании Констанс трижды, а с Ниной всего дважды. Как ты можешь делать какие-то выводы?! — возмутился Эрик.
— Учитывая твое вчерашнее поведение, этого более чем достаточно. — Надо мне было прикусить язык, подумала Фейт, увидев, как у Эрика заходили желваки. — Ну и, возможно, были другие ситуации, — запинаясь, закончила она.
— Значит, я не ошибся, — с удовлетворением заключил Эрик. — Ты просто приревновала меня.
— Чем дольше я общаюсь с тобой, тем лучше понимаю, что ты за человек, — парировала Фейт, натянув поводья. — Я поступила крайне неосмотрительно, связавшись с тобой. Ты мне сразу не понравился, а уж сейчас — тем более.
У Эрика ее тирада вызвала улыбку.
— Все это звучит неубедительно. Нас прежде всего связывает страсть, дорогая. Вчера вечером, когда ты интимно беседовала с моим братом, меня так же обуревали приступы ревности.
— Но все же ты продолжал общаться с Ниной.
— Правила приличия мешали мне поступить иначе. Мы с ней никогда ни о чем не договаривались и вряд ли договоримся. Нина прекрасно это знает.
— Так зачем же она на тебя вешается? — Зеленые глаза Фейт светились недоверием.
— Возможно, надеется доконать меня своей настойчивостью. Я далеко не единственный, за кого она мечтает выйти замуж, хотя, если она собирается тратить время на меня, бедняжка рискует остаться ни с чем.
— А как же насчет любви?
