До сегодняшнего дня Коул по-настоящему не задумывался о том, что Ида стареет и нуждается в заботе. Игнорируя тот факт, что когда-нибудь Ида не сможет сама себя обслуживать, он думал только о том, что ее надо защитить от мошенников, нечистоплотных сборщиков пожертвований и нечестных подрядчиков.
В тот день, когда Коул столкнулся лицом к лицу с миром без бабушки… Глубоко в душе он знал, что его ждет пустота. И испугался. Страх определил все его дальнейшие действия. Каждый цент заработанных им денег был предназначен для лечения Иды, для приобретения лучших лекарств и любых средств, которые он мог найти.
Иде очень повезло, что ее любят так глубоко и сильно. Эмили почувствовала боль в груди, и у нее перехватило дыхание. Чтобы не позволить эмоциям захлестнуть ее, она взяла свой бокал, долго тянула напиток через соломинку, а потом спросила первое, что ей пришло в голову:
– А дедушка когда-то существовал?
Коул закатил глаза и слегка подался вперед.
– Они тайно сбежали из дома. Он трагически погиб во время какого-то инцидента, в котором фигурировали трехэтажный дом, рояль и потертая веревка. В Чикаго. За шесть месяцев до рождения моей мамы.
– Слишком неправдоподобная история.
– Да, я тоже никогда этому не верил.
– Понимаешь, в те времена необходимо было иметь хоть какого-то мужа. Судя по тому, что ты рассказал, это была, возможно, единственная уступка общественному мнению, которую твоя бабушка сделала в своей жизни.
Кивнув, Коул взглянул на часы.
– Скорее всего, ее уже разместили. Ты готова вернуться?
– Разумеется. Пошли, – ответила ему Эмили.
Как и сказала им дежурная в регистратуре, бабушка крепко спала. Коул смотрел, как Эмили осторожно поправляет одеяло под рукой его бабушки и располагает капельницу под правильным углом. Она обращала внимание на такие детали, с такой любовью все делала…
– Ты выглядишь уставшей, – прошептал Коул, когда девушка встала рядом с ним.
– Да, я устала. Немножко, – так же шепотом ответила она.
– Похоже, что устала сильно. Почему бы тебе не сесть в кресло и не вздремнуть?
Эмили бросила взгляд на огромное кресло с откидной спинкой, стоящее в углу.
– Оно напоминает скорее двухместный диванчик. – Она взглянула на Коула и добавила: – Честно говоря, ты и сам, кажется, на пределе. Мы могли бы уместиться там вдвоем и подремать, а когда Ида проснется, будем отдохнувшими и бодрыми.
– Звучит заманчиво, – заметил Коул, беря ее за руку и ведя в угол.
– Еще как заманчиво, – согласилась Эмили, когда он опустился в кресло, наклонил его спинку и поднял подножку. – Вот только как бы у твоей бабушки не случился вдобавок ко всему еще и сердечный приступ.
Коул протянул к ней руки. Эмили, ни секунды не сомневаясь, устроилась рядом с ним. Повернувшись на бок, он привлек ее к себе. Девушка прижалась к нему, положила голову на его руку и удовлетворенно, как ему показалось, вздохнула.
– Милая Эмили, – пробормотал он, целуя ее золотые кудри, – ты…
– Если ты скажешь, что необыкновенная, я куплю себе какой-нибудь особенный наряд. С блестками.
Коул хмыкнул. Его настроение вдруг значительно улучшилось, чего несколько часов назад он и представить себе не мог.
– Вы совершенно особенный человек, Эмили Рейне. И я… – Он сглотнул. – Я благодарен судьбе за то, что ты вошла в жизнь моей бабушки. В мою жизнь.
Эмили что-то ответила, но совершенно неразборчиво, в полусне.
Коул прижался щекой к ее щеке и тупо уставился в окно. Это был чертовски трудный день, да и вся неделя тоже. Все происходило шиворот-навыворот. Его обычный график был полностью нарушен. Работа пущена на самотек.
Как только бабушка выйдет из больницы и он обеспечит ее всем необходимым, следует незамедлительно вернуться к своей нормальной жизни. А когда он снова ощутит твердую почву под ногами и возьмет все под свой контроль… тогда сможет хорошенько проанализировать свои чувства и решить, действительно ли он полюбил Эмили Рейне.
А если так… Коул закрыл глаза, отказываясь думать, что может прожить всю жизнь шиворот-навыворот.
Коул придерживал входную дверь для Иды и Эмили и чертыхнулся сквозь зубы, когда бабушка подняла ногу, чтобы переступить через порог. Эмили сразу поняла, что он занервничал.
Девушка подняла руки, чтобы поддержать Иду, если та потеряет равновесие. Однако старушке удалось благополучно войти в свой дом, и Эмили услышала, как облегченно вздохнул Коул в то же мгновенье, как с облегчением вздохнула она сама.
– Знайте, вы оба, – твердо сказала Ида, повернувшись к ним лицом, – нам надо все прояснить с этой же минуты.
– Может, ты сядешь сначала, – посоветовал ее внук.
– Коул, дорогой, – ответила Ида сухо, – если бы я захотела сесть, я бы села. А я не хочу.
Коул ухитрился пробормотать «хорошо», а Эмили не произнесла ни слова. Господи, она никогда не видела раньше, чтобы Ида держалась с достоинством королевы!
– Да, я немного приболела, – начала Ида, смотря куда-то между ними. – Но как вы ясно слышали, доктор, подписывавший мои бумаги на выписку не более часа назад, сказал, что я упрямая старуха. Я ни в коей мере не инвалид и не собираюсь терпеть, чтобы ко мне относились как к инвалиду. Это ясно?
– Да, мэм, – сказал Коул уважительным, если не кающимся тоном.
– Эмили! – обратилась, повернувшись к ней, Ида.
И у Эмили екнуло сердце.
– А тебе тоже ясно?
Голос Эмили дрогнул, когда она ответила:
– Да, мэм.
– Хорошо. – Ида повернулась и осторожно направилась в гостиную со словами: – А вот теперь, когда мы закончили наш разговор, я сяду.
Коул, шедший за бабушкой, заметил:
– В разговоре обычно участвуют более одного человека.
Ида, опустившаяся в кресло с подголовником, возразила:
– Можете разговаривать сколько угодно, когда я уйду в свой кабинет, чтобы написать благодарственные письма. – Она повернула голову в направлении софы и спокойно сказала: – Садитесь.
Они подчинились и сели на некотором расстоянии друг от друга.
– Вы читали предписание доктора?
Оба кивнули.
– И знаете, какие лекарства я должна принимать? И что от них не стоит ждать никаких чудодейственных результатов?
Оба опять кивнули.
– Хорошо. Эмили, установили ли уже в Центре балетный станок?
– Зеркальную стену сделали вчера утром, – доложила Эмили. – А станок установят сегодня около трех. Во всяком случае, так мне обещали.
– Тогда мне надо быть там в четыре часа, чтобы приступить к занятиям для моей физической реабилитации.
Коул покачал головой.
– Не знаю, бабушка. Это…
– Коул!
– О господи, – пробормотал он, опустив голову.
