И он принял предложение своего давнего друга, работавшего преподавателем физики в Коимбре, занять вакантную должность в их университете. Мануэла, узнав о скором переезде из столицы в студенческий город, устроила ему настоящий скандал, выплеснув весь свой гнев и недовольство тем образом жизни, который предлагал ей муж. Она решительно отказалась последовать за ним в Коимбру, о чем прямо заявила и самому Амарто, и своим родителям, которые по-прежнему надеялись на восстановление благополучия в семье их дочери.
И Амарто был только рад такой реакции с ее стороны. Прежнее увлечение Мануэлой, заставлявшее его когда-то прощать ей все ее эгоистичные выходки, теперь безвозвратно прошло, уступив место жалости и недоумению, которые ему с каждым днем все труднее было скрывать. Но вмешательство отца Мануэлы и на этот раз оказало роковое влияние на ход событий. Синьор Аминадо все же уговорил свою дочь отправиться с мужем в Коимбру и даже сумел убедить ее в том, что работа в художественной галерее этого тихого, древнего городка пойдет ей на пользу. Так что Амарто ничего не оставалось, кроме как покинуть Лиссабон в сопровождении своей жены.
По приезде в Коимбру Мануэла вновь вернулась к прежнему стилю жизни, отправляясь после работы на прогулки по многочисленным барам. И Амарто уже не пытался взывать к ее благоразумию, понимая, что это не принесет никаких результатов. К тому же долгое отсутствие Мануэлы по вечерам позволяло ему беспрепятственно предаваться воспоминаниям о днях, проведенных с Элизабет. Амарто понимал, что это не может продолжаться долго, что он должен принять правильное решение и претворить его в жизнь, несмотря ни на что. Но вскоре у Мануэлы, прошедшей в Риме курс психологической реабилитации после попытки самоубийства, произошел новый срыв, и врачи категорически запретили сообщать ей какую бы то ни было негативную информацию, опасаясь необратимых последствий. И Амарто ничего не оставалось, кроме как смириться с существующим положением вещей, утешая себя тем, что это ненадолго, что как только Мануэла пойдет на поправку, он незамедлительно, соблюдая все возможные предосторожности, сообщит ей о произошедших в его жизни изменениях.
Амарто медленно прохаживался между рядами, заглядывая в листки с выполненными заданиями, делая замечания и короткие подсказки. Его взгляд при этом был рассеянным, мимолетным и ничего не выражающим. Он всего на несколько секунд останавливался возле очередного стола, машинально делал устные поправки и сразу же шел дальше.
Но возле парты, за которой сидела молодая девушка с длинными золотистыми волосами, рассыпанными густой волной по ее худеньким плечам, он задержался надолго, находя все новые предлоги для пространных объяснений. Эта золотая россыпь вызывала перед его мысленным взором образ Элизабет, ее голубые глаза, ее счастливую улыбку, тонкий запах ее духов и нежность рук, страстно обнимавших его за шею. Амарто неотрывно смотрел на кудрявые волосы девушки, при этом детально объясняя суть допущенных ею ошибок. Девушка подняла на него немного удивленный и недоуменный взгляд, как бы спрашивая о причине столь пристального внимания к ее контрольной работе. Но Амарто его не замечал, перед его глазами было лицо Элизабет…
Он чувствовал, что может стоять так бесконечно, что может найти тысячи разнообразных причин и поводов для того, чтобы сделать эти объяснения как можно более долгими, только бы видеть перед собой эти золотые волосы, только бы представлять себе любимый образ… Но просьба о помощи, с которой обратился к нему долговязый студент с взлохмаченными от напрасных стараний волосами, заставила его с сожалением перейти к другой парте. Напоследок Амарто все же взглянул на фамилию этой девушки, чтобы, несмотря на ошибки, допущенные ею в работе, поставить ей самый высокий балл. За эти солнечные пряди, которые помогли ему принять единственно верное на сегодняшний день решение.
Элизабет, не отрывая взгляда от глянцевой страницы журнала, который держал в руках пожилой мужчина в массивных очках в роговой оправе, подала сок сидевшему рядом с ним белобрысому мальчику, вероятно, его внуку, и, словно зачарованная, склонилась над журналом, внимательно разглядывая изображенную на его странице репродукцию картины. Это была та самая картина, которая висела в ее номере в отеле Лиссабона. Элизабет хватило одного лишь взгляда на кружащиеся в танце пары, чтобы вспомнить каждую минуту тех двух дней, проведенных с Амарто. Перед ее мысленным взором сразу же всплыла затененная лесная чаща… и губы Амарто, вместе с солнечными лучами, пробивающимися сквозь листву деревьев, ласкающие ее тело.
– Интересуетесь живописью? – негромко спросил мужчина, устремив на Элизабет одобрительный взгляд из-под очков.
– Разумеется, но только в свободное от работы время, – с улыбкой ответила за нее проходившая мимо Клэр.
Ей, как и Элизабет, достаточно было бросить всего лишь один короткий взгляд на заинтересовавшую ее подругу репродукцию, чтобы сразу же понять, о чем, вернее, о ком она сейчас думает. Элизабет столько раз рассказывала ей об этой картине, что Клэр уже знала ее сюжет наизусть. Она отвела Элизабет в сторонку.
– Может быть, хватит уже издеваться над собой? – с упреком поинтересовалась она. – Я понимаю, вы долго не виделись… Три рейса во Францию, несколько в Австралию… Но ведь от постоянной тоски можно и свихнуться… Посмотри, – Клэр показала на свои наручные часики, – до посадки осталось совсем немного. Скоро мы приземлимся в Лиссабоне, и ты наконец-то сможешь помчаться на свидание к своему горячему, как лиссабонское солнце, португальцу… – сделав театральный жест, с выражением проговорила Клэр и весело рассмеялась, потрепав Элизабет по плечу.
Элизабет ответила слабой улыбкой.
– Сомневаюсь… – тихо проговорила она, покачав головой.
– Из-за Майка? – участливо поинтересовалась Клэр. – Из-за его прошлой выходки?
Элизабет подняла на нее удивленный взгляд. Она не рассказывала подруге о нежданной встрече с Майком у дома Амарто.
Клэр развела руками.
– А что ты хочешь? – философским тоном проговорила она. – Уже весь экипаж знает о его домогательствах… Глория успела всем рассказать…
Элизабет усмехнулась, понимающе кивнув.
– Да, верно. Я совсем забыла, что она однажды появилась в самый неподходящий момент… Но дело не в Майке, – немного помедлив, продолжила она. – Просто меня не покидает какое-то дурное предчувствие… Мне кажется, что с Амарто стряслось что-то неладное…
Клэр отстранилась, смерив ее изучающим взглядом.
– По-моему, у тебя от любовной тоски началось нервное расстройство, – заметила она со снисходительной улыбкой. – Но это скоро пройдет… После первых же минут, проведенных наедине с Амарто, – добавила она, лукаво улыбнувшись.
