Сандра вышла из дома и медленно побрела в сарай. Подкидыш невозмутимо жевал сено и не бросил своего занятия, даже увидев хозяйку. Впрочем, когда Сандра погладила его по морде, он потянулся к ней, и ей даже показалось, что еще немного — и Подкидыш лизнет ее руку, как преданная собака.
Но осел всего лишь негодующе фыркнул, обнаружив пустую ладонь, и отвернул от хозяйки голову.
— Вот неблагодарный, — грустно усмехнулась она, — даже тебе от меня что-то нужно… А если я пришла, чтобы пожаловаться на свою жизнь, так ты и слушать меня не захочешь, раз я не захватила с собой ничего вкусненького? Не молчи, когда с тобой разговаривают!
Однако Подкидыш не пожелал вступать в пререкания, хотя, судя по движению его длинных ушей, слушал хозяйку весьма внимательно.
— И на том спасибо, — вздохнула Сандра, присаживаясь рядом.
Эх, если бы она, Сандра, была волшебницей и умела превращать мужчин в ослов! Тогда бы не Подкидыш, а Колин сейчас жевал бы сено в стойле. Как, как этот презренный тип мог поступить столь низко и коварно?! И откуда взялась женщина, с которой он с таким упоением тешит свою ненасытную похоть?
А ведь еще вчера он признавался Сандре в любви и, глядя на нее взволнованными глазами, умолял выйти за него замуж!.. Разве можно быть таким отъявленным развратником и лицемером? И это при том, что во время их первых объятий — поздним вечером, после родео — он первым погасил огонь взаимной страсти, сделав это под смехотворным предлогом: «Вполне возможно, что для вас, городских, подобное в порядке вещей. Но мы здесь воспитаны в патриархальных традициях».
Есть ли после этого предел мужскому цинизму?
Зато теперь она наглядно убедилась в том, что он подразумевал под «патриархальными традициями»! Давно известно, что многие мужчины переходят от одной женщины к другой не с целью попасть в Книгу рекордов Гиннесса, и даже не из безмерного сластолюбия, а просто потому, что не в состоянии придумать себе более интересного занятия. Какой же он подлец, этот ковбой!
Сандра настолько рассвирепела, что начала жалеть о своей предыдущей сдержанности. Нет, надо было ворваться прямо в стойло и посмотреть на его изумленную физиономию, а еще лучше — расцарапать ее в кровь!.. Или — и это выглядело бы более достойной местью — повести себя как можно спокойнее и самым невозмутимым тоном заявить, что она согласна выйти за него замуж…
Нет большего издевательства над людьми, чем ставить их в неловкое положение и вынуждать юлить и изворачиваться. Кажется, такую мысль однажды высказал в ее присутствии Джузеппе. Она согласилась с тем, что подобное поведение действительно недостойно порядочных людей, но подумала, что если вести себя только порядочно, то рано или поздно обязательно окажешься в смешной ситуации… Или — в положении униженной и горько плачущей женщины, которой даже некому пожаловаться на свою судьбу, кроме осла!
Но человек сам выбирает предмет своей страсти, и никто не может лишить его этого права. Поэтому вся ответственность за собственное счастье или несчастье лежит на нем самом…
Однако как же ей поступить с Подкидышем? Никого, кроме Колина, она из соседей не знает, а от мысли попросить Джину позаботиться об осле Сандра сразу отказалась, мгновенно представив себе брезгливую гримасу сестры.
Впрочем, что тут долго думать? Найдя нужное и, как ей показалось, достаточно остроумное решение, Сандра слегка повеселела. Поднявшись, она открыла дверцу стойла и попыталась вывести Подкидыша наружу. Однако именно в этот момент тот вздумал проявить свою упрямую ослиную натуру: уперся в землю всеми четырьмя копытами и протестующе замотал головой.
— Бедняга, — сочувственно пробормотала Сандра, — ты, наверное, почувствовал, что я хочу от тебя избавиться. Но что же делать, приятель?
Поскольку справиться с ослом и вытащить его силой не было никакой возможности, Сандра пошла на хитрость. Сбегав домой за морковкой, она поводила ею перед мордой Подкидыша, а когда тот потянулся за любимым лакомством, сделала два шага назад. И конечно, эта уловка сработала! Подкидыш покинул стойло и двинулся вслед за Сандрой.
— Вот молодец, вот умница, — приговаривала она, направляясь к дому соседа.
Миновав половину пути, она скормила ослу первую морковку и тут же приманила второй. Вскоре они оказались в том самом загоне, куда Колин выпускал лошадей. Сейчас загон пустовал, поскольку все лошади находились в конюшне — там же, где и их хозяин.
Сандра завела Подкидыша в загон, дала ему морковку и чмокнула в лоб.
— Прощай, дружок! Видимо, в твоем прозвище заключена твоя судьба. Надеюсь, твой новый хозяин не обойдется с тобой так же жестоко, как со мной…
После столь трогательного прощания она прикрыла за собой ворота и убежала, глотая слезы.
После того как волна безумной страсти схлынула, Колин почувствовал себя скверно. Он был растерян, смущен и — что хуже всего! — испытывал невыносимый стыд за «отпущенные поводья». О Сандре в этот момент он боялся и думать.
Что будет, если после того, что произошло между ними вчера, она увидит в его доме Паолу? Боже, ну почему его жена объявилась здесь не через несколько дней после приезда соседки, а хотя бы за день до этого события! И как он теперь будет с ними объясняться, если переспал с обеими женщинам и теперь каждая вправе предъявить на него свои права? Уф, ну и положеньице!
— Что это ты так тяжело вздыхаешь? — поправляя прическу, поинтересовалась Паола. — Тебя что-то угнетает?
Колин пожал плечами и промычал нечто невнятное.
В отличие от него Паола чувствовала себя прекрасно, да и выглядела победительницей. Судя по ее самодовольному виду, она добилась, чего хотела.
Словно почувствовав, что он думает о ней, Паола взглянула на мужа самыми невинными глазами.
— Похоже, ты чем-то расстроен?
— Да, я расстроен и угнетен, — наконец подал голос Колин, решив хоть немного прояснить ситуацию.
— Чем именно?
— Тем, что никак не могу понять, в какую игру ты со мной играешь?
— Бедняжка Колин, — промурлыкала Паола, взлохматив его волосы. — Ты всегда отличался чисто ковбойской сообразительностью.
— Что ты имеешь в виду? — насупился муж.
— А то, что ковбои разбираются только в лошадях или виски. Все остальное ставит их в тупик.
— Тогда сама объясни, какого черта ты сюда притащилась? — рассвирепел Колин.
В этот момент Паола испытала настоящее возбуждение: ей всегда нравилось доводить мужа до белого каления. Чтобы разозлить его еще больше, она даже снисходительно похлопала его по щеке.
