Коннора терзала ярость. Теперь, когда они начали выяснять все с самого начала, он совсем перестал понимать, почему вчера она отдалась ему.
Это сейчас она ничего не помнит, но ведь та Линда Чериш прекрасно отдавала себе отчет, что Коннор Брендон не тот мужчина, которого можно использовать как мальчика по вызову и оттолкнуть на следующий день.
В этот самый момент Линда вдруг произнесла очень отчетливо и спокойно:
— Коннор, займись со мной любовью. Прямо сейчас.
Он опешил. Пусть только на миг, но опешил. А затем ярость вспыхнула с новой силой.
— Зачем? Почему, Линда?!
— Потому что я не могу смотреть на тебя без того, чтобы не хотеть этого. Единственное, что спасает меня от слепой паники, — это то, что ты рядом со мной. Я не помню, что было прошлой ночью, но хочу вспомнить.
Линда сказала правду. Единственным безопасным убежищем для нее были объятия Коннора. Возможно, только потому, что больше она никого не помнила, но она подозревала, что дело было совсем не в этом.
Похоже было на то, что она влюбилась в Коннора Брендона, и произошло это давным-давно.
Коннор смотрел на Линду почти сердито и в отчаянии думал, что смог бы противостоять ей, если бы не прошлая ночь! Если бы не это выражение доверчивости, смущения и любви в фиалковых глазах, устремленных на него сейчас.
Инстинкты уверенно побеждали холодный рассудок, хотя тот сопротивлялся изо всех сил.
Она ищет безопасности. Что ж, он, Коннор, тоже хочет этого.
Она занималась с тобой любовью, шептал рассудок. Она сгорала от страсти в твоих руках, и пусть этого не помнит ее мозг, но тело-то не обманешь!
Он видел, как она пытается бороться с собой, как прикрывается холодностью и деланным равнодушием, но голос тела, голос плоти звучит все громче и увереннее…
— Коннор…
Он сел на кровать возле нее, взял тонкую руку и коснулся губами бледных пальцев. На безымянном все еще виднелся след от обручального кольца, которое она выбросила в окно его машины по дороге. Коннор поднял глаза и взглянул на Линду. Теперь в его золотисто-карих глазах не было ни насмешки, ни недоверия. Теплый огонь горел в них и зажигал кровь Линды.
— Линда… ты уверена?
— Я уверена. Я ничего не помню о себе, но истинное желание распознать могу. И возможно…
— Возможно?
— Возможно, это вернет мне память. Хотя это не главное, почему я прошу тебя заняться со мной любовью.
Коннор горел от возбуждения, и одна неожиданная мысль ярко сверкнула в мозгу. Почему он ей так не доверяет? Что бы ни было в ее жизни до сегодняшнего дня, с ним она откровенна. Линда Чериш испытывает к нему те же чувства, что и он к ней, желает того же, чего желает он, так зачем терзать себя подозрениями?
Коннор стянул рубашку, не расстегивая ее, и у Линды перехватило дыхание. Под смуглой кожей мужчины переливались смертоносной силой мускулы, глаза горели мрачным и завораживающим огнем. Линда провела кончиком языка по внезапно пересохшим губам. Кровь шумела в ушах, серебряные молоточки выбивали тревожную и радостную дробь во всем теле, а само тело медленно плавилось под золотым и безумным взглядом ее бога.
Губы заскользили по отяжелевшей груди, нежно обхватили напряженные соски, руки ласкали ее тело медленно, словно Коннор пытался изо всех сил сдержать свою страсть, а затем Линда сама со стоном прильнула к нему, и жар их тел стал единым, а биение сердец слилось в ровный гул.
Ее тело все помнило и действовало само по себе. Она выгибалась в руках Коннора и, раскрываясь подобно цветку, принимала его внутрь себя, чтобы в следующий момент отпрянуть и прильнуть самой. Тонкие пальцы судорожно впивались в окаменевшую спину, скользили ниже, ниже, ниже, ласкали мощную грудь и мускулистый живот, и из горла Коннора вырывалось то ли рычание, то ли стон удовольствия. Их тела свивались в тугой узел, качались на волнах страсти в едином ритме и разлетались, чтобы в следующее мгновение слиться еще теснее и стать целым, единым и неделимым, не имеющим ни имени, ни пола, ни возраста существом, первозданной материей, хаосом, из которого суждено возродиться жизни.
И в миг наивысшего блаженства, когда звезды вспыхнули у Линды под ресницами и осыпали склоненную голову Коннора, из ее губ вырвался ликующий крик. Она выдохнула его имя, имя того мужчины, для которого она родилась на свет, которого ждала столько лет, единственного и неповторимого, любимого… Коннора.
Бог знает, сколько времени их носило по волнам океана любви, а потом мягко выбросило на берег реальности. Они лежали, остывая, не торопясь отпустить друг друга, словно боясь потерять ту крупицу истины, которую так долго искали и, кажется, нашли…
Линда очнулась, когда увидела склоненное над ней бронзовое лицо воина-завоевателя.
— Все хорошо?
— Все хорошо…
Она ничуть не завидовала выражению счастья и горделивой самоуверенности на его лице. Она и сама чувствовала то же самое.
— Ты не вспомнила?
— Какая разница…
— Чур, я первый в душ!
Линда блаженно вытянулась на разгромленной кровати. Скольких женщин он любил здесь? Нет, даже не думай об этом! Не имеет значения.
То, что Коннор был умелым и опытным любовником, было ясно, а вот когда она сама научилась так любить?
Память моя, память! Где ты?
Она спустилась вниз, когда солнце уже собиралось в обратный путь. Коннор налил ей белого вина.
— Совиньон. Твое любимое.
Она улыбнулась благодарно, но к вину не притронулась.
— Что с тобой? Я яд не, клал. И наркотики не подсыпал.
— Не говори ерунды!
— А что? Вполне интересная мысль. Только вот не мой стиль.
— Ну тебя. Помочь?
— Ты умеешь готовить?
— Я могу почистить картошку!
— Тогда бери нож!
Линда чистила картошку — крупную, светлую — и тихонько улыбалась своим мыслям. В кастрюле уютно булькала вода, упоительно благоухал соус, но главное было не в этом. Просто рядом с ней находился тот, с кем Линда не чувствовала себя одинокой и беззащитной. От Коннора Брендона исходила такая волна спокойной, уверенной силы, что ее с лихвой хватало на двоих.
Ее внимание привлек какой-то посторонний звук. Обернувшись, Линда увидела, что Коннор напряженно смотрит в окно. Она подошла и встала рядом.
Маленькая моторная лодка лихо вылетела на песчаную отмель. С нее спрыгнули три человека, один занялся лодкой, двое других неторопливо и не слишком уверенно двинулись к берегу.
— Твои знакомые?
— Что-то я их не узнаю… Оставайся здесь!
— Почему?
— Потому что я собираюсь пойти и прогнать их отсюда.
— Но ты не можешь…
— Еще как могу. Это частное владение, и я волен вышвырнуть отсюда кого угодно, если он явился без приглашения.
