Элен запаниковала. Они ведь уже говорили об этом. Набрав в легкие побольше воздуха, она начала:
— Понимаешь, то, как я ее назову, не будет иметь значения. Я ведь собираюсь отдать ее…
— Но почему?!
— Не думаю, что будет справедливо оставить ее…
— Для кого справедливо — для тебя или для нее? — холодно прервал Палмерс.
Она попыталась объяснить.
— Ну что девочка увидит в жизни? Что значит воспитываться матерью-одиночкой, которой придется работать, чтобы ее содержать? Быть может, мне придется работать допоздна, и я вынуждена буду отдать дочь няньке. А возвращаясь с работы домой, буду настолько усталой, что…
— Ты самовлюбленная маленькая лгунья! Как могла ты об этом даже подумать?!
Элен взорвалась от гнева.
— Как ты смеешь? Какое ты имеешь право морализировать на тему, что я должна и чего не должна делать для ребенка? Если хочешь знать, до сих пор я делала для нее все. И я думала, что двое родителей для ребенка лучше, чем одна мать…
— Но у нее есть двое родителей, — заметил Палмерс.
Элен уставилась на него, не понимая, к чему он клонит.
— Так что ты предлагаешь?
— Пока ничего не предлагаю, просто констатирую факт. Но одно я знаю точно, Элен: я не допущу, чтобы кто-то удочерил моего ребенка, и буду бороться с тобой до конца. Проведу тебя через все суды, но не допущу этого.
Малышка уткнулась ему в плечо и начала яростно сосать рубашку. Трудно было ожидать от такого крохотного создания столь большой активности.
Элен протянула руки.
— Дай ее мне.
То, как Ник замешкался, не решаясь передать ей в руки свое сокровище, едва не убило женщину. Он неохотно протянул ребенка матери и засмотрелся на то, как девочка жадно схватила сосок, довольно всхлипнула и блаженно зачмокала, когда тоненькая струйка молока потекла ей в ротик.
Николас подошел к кровати. Склонившись над Элен и буравя ее своими серыми глазами, он напомнил:
— Я должен уехать на несколько дней, с этим ничего нельзя поделать.
— Меня это не касается.
Он покачал головой.
— Нет, Элен, касается. Предупреждаю, даже не пытайся отдать кому-нибудь ребенка до моего возвращения. Я проинструктирую своих адвокатов, и они сразу же начнут с тобой тяжбу. Тогда ты пожалеешь о своих словах. Тогда узнаешь, что значит иметь дело со мной.
Какое дело? О чем он говорит?
— Что ты собираешься предпринять?
— Я удочерю девочку. Вот, что я сделаю, если тебе она не нужна. И я хочу, чтобы мы дали ей имя до того, как уеду. Не годится называть ее «она». — Помолчав немного, Ник спросил: — У тебя есть имя на примете?
— Зачем у меня спрашивать, — голос Элен срывался, — я всего лишь мать.
— Матери борются за своих детей, а не стараются от них побыстрее избавиться.
Элен прикусила губу, чтобы не сказать лишнего.
— Итак? Имя?
— Мне нравится Эвелин, — сказала она неохотно, — или Норма.
К ее удивлению, он ответил:
— И мне нравится Эвелин. Очень нравится.
Девочка насытилась и уснула. Непроизвольно Элен протянула малышку Нику, чтобы он уложил ее в колыбельку.
Палмерс сделал неожиданную вещь: сменил подгузник. Для дебютанта он справился с этим просто блестяще, не могла не отметить Элен. Ник бережно уложил девочку и накинул полог колыбельки.
— До свидания, моя маленькая Эвелин, — сказал он нежно и, наклонившись над дочерью, целуя ее в пухленькую щечку, очень тихо добавил еще кое-что. Тихо, но не настолько, чтобы Элен не расслышала.
— Будем надеяться, что из тебя не вырастет такая мошенница и лгунья, как твоя мать.
После этих слов он вышел, не удостоив Элен ни единым взглядом и оставив ее в слезах. Она плакала, осознав неоспоримую истину: после того, как этот маленький ротик сосал ее грудь, а крохотные ручонки цепко за нее держались, Элен никому не отдаст свое сокровище. Никому.
Элен с ребенком оставили в больнице еще на пять дней. По ее просьбе Клиф Рэддинг купил приданое для малышки, и сейчас молодая мама с удовольствием рассматривала крохотные наряды дочурки. Предстояло еще многое приобрести: коляску, кроватку и кучу разных мелочей, но Элен решила сделать это после выписки из больницы, чтобы выбрать то, что понравится.
Через два дня после отъезда Николаса во Францию в палату принесли громадного розового плюшевого медведя. На приколотой к нему карточке было написано: «Самой красивой девочке в мире. С любовью от папы».
При одном только взгляде на игрушку Элен испытывала необъяснимый страх, глаза наполнялись слезами.
Элен упаковывала чемодан, собираясь отправиться домой, когда Ник Палмерс вошел в палату. На ней была лишь хлопковая рубаха с застежкой спереди, едва доходящая до середины бедер. Элен заметила его вдруг потемневший взгляд, пробежавший по ее полуобнаженной фигуре, и покраснела. Как всегда, тело ее реагировало на присутствие Палмерса по-своему, не считаясь с волей хозяйки. Странно и непонятно! Разве нормально желать мужчину, когда ты едва оправилась после родов?
В последние дни у Элен было достаточно времени, чтобы подумать о своем поведении и пожалеть о допущенных промахах и ошибках. Она поступила глупо и трусливо, решив ничего не говорить Нику о беременности, но тогда это казалось ей единственно возможным вариантом. Бесполезно изводить себя упреками. Теперь важно другое: рано или поздно Палмерс должен узнать о том, что она не намерена расставаться с дочерью. Узнав об этом, Николас, конечно, заявит о своих правах на девочку. В этом сомневаться не приходится. Значит, и для ребенка, и для них было бы лучше, если бы между Элен и Ником установились нормальные, вежливые отношения, без бурных выяснений отношений.
— Привет, — поздоровалась Элен.
Николас пристально взглянул на нее, стараясь, видимо, угадать, в каком она настроении.
— Привет, — спокойно ответил он и, кивнув на колыбельку, спросил: — Как Эвелин?
Элен улыбнулась.
— Превосходно, как мне кажется, хотя я…
— Машина ждет внизу, — коротко сообщил Палмерс.
— Для чего?
— Отвезти тебя домой, для чего же еще? Или ты думаешь, что я мог позволить тебе вызвать такси?
Гордость Элен была задета, она вскинула подбородок: он дал понять, что у нее в целом мире нет человека, на которого она могла бы положиться.
— Спасибо, но за мной заедет Клиф Рэддинг.
Палмерс помрачнел.
— Стало быть, он зря проедется.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты едешь со мной, вот что я хочу сказать. Может быть, ты все же оденешься?
Почувствовав себя загнанной в угол, Элен кивнула, прикусив губу, и решила делать то, что он скажет. Не стоит продолжать пререкаться с Ником, он может ответить, и ответить жестоко.
