— Милая, женщина на базе не одинока. Другие жены помогают, когда это нужно. Кроме того, я, вероятно, больше разговариваю с Биллом, когда он отсутствует, чем когда он дома.
— Вот как?
— Правда-правда. — Женщина взмахнула рукой. — Телефон звонит не переставая, а с тех пор, как у нас появился e-mail, мы общаемся каждый день.
— Но разлуки, должно быть, тяжелы для вас. Когда Карен сказала это, она подумала про себя, как бы она переживала разлуки. Ведь она и сейчас жила одна. Так какая разница? Ну, какое-то время Сэма рядом не будет. Но она и так его лишилась.
Зачем ей думать об этом? Она не может выйти за него замуж. Не может быть женой морского пехотинца.
Джоан засмеялась:
— Не совсем. Что тяжело, так это когда он возвращается домой весь в мыслях о работе.
Месяц или больше ему нужно для того, чтобы вспомнить, что приказы отдаю я. В нашем доме командую только я. — Она помолчала и улыбнулась себе, как будто в памяти ее возникло что-то особенно чудесное. — Но, боже мой, эта первая неделя, когда он возвращается… — Джоан вздохнула, — лучше медового месяца.
— Могу представить, — сказала Карен задумчиво, потому что действительно имела об этом представление. Да хотя бы посмотреть на произошедшее между нею и Сэмом в мотеле, а ведь они были в разлуке только два месяца. А после шестимесячного расставания они, вероятно, задушили бы друг друга в объятиях.
— Это как влюбиться заново, — сказала Джоан, поглаживая рукой живот, — да еще и дети, которые всегда рядом.
Карен смотрела на женщину, любовно поглаживающую свой раздутый живот, и чувствовала волну зависти, поднимающуюся в ней.
Джоан выглядела такой счастливой. И по-видимому, никакие страхи за безопасность мужа не могли лишить ее стремления наслаждаться той жизнью, что она выбрала.
И Карен не удивилась бы, если бы сама смогла быть такой сильной. Или дать страхам победить ее и никогда не иметь мужа и детей, чего она всегда хотела?
Смущенная этими мыслями, Карен встала и сказала оживленно:
— Поедем смотреть дом?
— Конечно, — откликнулась Джоан, поднимаясь со стула. — Но перед тем, как ехать… — добавила она, перейдя на шепот, — у вас здесь есть ванная?
Карен вместе с Джоан переходила из комнаты в комнату в свободном доме, слушая, как та планировала, что из мебели сюда подойдет. И когда Джоан описывала, как она представляет себе детскую комнату, Карен про себя отметила, что именно за это любит свою работу. За то, что помогает людям получать удовольствие от приобретения имущества. Потому что она не просто продавала дома. Она помогала людям обрести дом.
И ей было странно, что сама она до сих пор не имеет этого. Не просто места, которое она любит, а дома, наполненного любовью, теплом и детским смехом. Места, где нет страха. Где семья могла бы жить и любить. Взгляд Карен скользнул к французским дверям, за которыми располагался задний двор. Билл и Сэм бродили по траве, поднимая обломанные ветки, затем отошли к сараю.
— Одно можно сказать о корпусе, — сказала Джоан, подойдя к ней, — они создают привлекательных мужчин.
Карен засмеялась, пройдясь взглядом по широкой спине Сэма, его мускулистым рукам, узким бедрам под хлопчатобумажными брюками.
— Великолепно, разве нет? — спросила Джоан.
— Да, — сказала она, улыбаясь про себя, когда Сэм засмеялся словам Билла.
— Но вы только друзья, да?
По-видимому, их маленький сговор не обманул Джоан. Но тогда, подумала Карен, зачем это? Это ведь не правда. Они гораздо больше, чем друзья, независимо от того, как представил это Сэм.
Поэтому вместо ответа, которого не требовалось, она посмотрела на свою клиентку и задала вопрос:
— Как вы справляетесь с этим?
Удивленная Джоан посмотрела на нее:
— Справляюсь с чем?
— С опасностями работы Билла: беспокойство… страх.
Рыжеволосая женщина погладила свой живот ладонью, как будто успокаивая ребенка внутри:
— Я не думаю об этом.
Пораженная, Карен выпалила:
— Как же вы можете не думать?
Тряхнув головой, Джоан помолчала секунду, как бы подыскивая нужные слова, и спросила:
— Разве, если я буду волноваться, он будет в большей безопасности? Скорее, мои страхи отвлекут его, и его могут убить.
Карен не подумала об этом раньше, а сейчас поняла, что ее беспокойство могло отвлекать Дэйва. Она вспомнила, что всегда избегала разговоров о его работе. И отчетливо всплыло огорчение в его глазах, когда он пытался выяснить, что ее беспокоит. А она не говорила ему.
Думала, что скроет свои страхи.
— Я считаю, — продолжала Джоан задумчиво, — что они защищены лучше, чем большинство людей.
Карен собиралась возразить, но Джоан перебила ее:
— Конечно, его работа опасная. Но он обучен справляться с этим.
— Но…
— Как много людей умирают на дорогах каждый день, хотя вождение — их любимое, безопасное занятие.
— Конечно, но…
Джоан как будто угадала мысли Карен и подхватила:
— Гарантий нет. Он может быть школьным учителем, шагнуть с бордюра и попасть под автобус.
— Конечно, — сказала Карен, соглашаясь с этой логикой, — и все же…
—..он не будет без этого счастлив, — закончила Джоан, повернув голову в сторону мужа, который обследовал открытый сарай. — Морской пехотинец — это не то, что он делает, — добавила она, — это то, что он есть.
Эти слова попали прямо в сердце Карен.
Сэм говорил ей то же самое о себе только неделю назад. Кто же она? — хотелось бы знать.
Женщина, которая слишком боится смерти, отваживаясь жить? Слишком боится любви из-за вероятности ее потерять? Эта мысль причинила ей острую боль.
Карен сделала глубокий вдох и перевела взгляд с Джоан на темноволосого мужчину, стоящего за французской дверью. Она всегда считала себя сильной. Неужели она обманывала себя все эти годы? Неужели она из-за смерти Дэйва позволяет себе отказаться от жизни?
И будет продолжать укрываться до старости, когда останутся только сожаления вместо добрых воспоминаний?
— Хорошая у вас работа, — сказала внезапно Джоан, отрывая Карен от ее мыслей.
— Что?
— Вам доставляет удовольствие то, что вы делаете, разве нет?
— Да, но…
— Разве вы не стали бы сопротивляться, если бы кто-то сказал, что вы не можете продолжать ее ни в коем случае?
— Конечно, сопротивлялась бы, — подтвердила Карен, — но на самом деле это не одно и то же, так ведь?
— А вот и нет, — Джоан положила руку на плечо Карен. — Это то, что вы делаете, разве нет? Это важно для вас. Это часть вашей личности.
