— Надо бы здесь убраться, прежде чем… — посмотрела Шейну в глаза и улыбнулась. — Впрочем, это может подождать, — сказала она и повела его на второй этаж в свою комнату.
Кровь все еще стучала в висках, и Дженни знала, что ей сегодня не удастся заснуть. Так много событий произошло за вечер, столько мыслей теснилось в голове, и она очень хотела поделиться всем этим с Шейном!
Она подвела его к креслу-качалке у окна, и он сел в него. А потом потянул ее, усадил к себе на колени и прижал ее щеку к своему плечу. Ноги Дженни перевешивались через ручку кресла, а он медленно покачивал ее. Было тихо, лишь поскрипывали старые половицы да ветер завывал в поле.
Наконец Дженни уже не могла больше молчать, и подробности этого вечера полились потоком:
— Я ужасно боялась… и потом побежала за бабушкой, привела ее, и она была такая удивительно спокойная… Это надо было видеть.
Она остановилась на минуту, задумавшись над сказанными словами. Просто «Мэри» в ее сердце уже стала «бабушкой». Дженни гордилась ею и была ей благодарна. Бог ответил на ее молитвы.
Дженни застенчиво подняла глаза на Шейна.
— Я никогда не видела, чтоб здесь кто-нибудь ходил в церковь, — сказала она, положив голову ему на плечо, — только Ханна время от времени…
— В детстве мама водила нас в церковь. Хотя… вовсе не обязательно ходить в церковь, чтобы молиться. Меня молиться Бак учил. Знаешь, племя сиу очень религиозное. Они выбирают такое время, чтоб было тихо, никто не мешал, и как бы медитируют, обычно не один раз в день. Ребенком, когда я понял, что делает Бак, я стал все повторять в точности как он. Думаю, поэтому я… спокойнее, уравновешеннее, чем мои братья.
— Какие слова ты говоришь, когда молишься?
— Ничего не говорю. Бак учил меня слушать. А почему ты спрашиваешь?
Дженни задумалась.
— Я… ну, дело в том, что я всегда была очень независимая, считала, что сама все могу, что… умею держать ситуацию под контролем. — Она почувствовала, как что-то пульсирует в горле, и сделала паузу. — Но сегодня… Саванна — моя лучшая подруга… как будто и ее жизнь, и жизнь ее ребенка были в моих руках, зависели от меня. Я даже не знала, с чего начать.
— Похоже, ты начала правильно. — Шейн перестал раскачиваться и, поцеловав ее в макушку, еще теснее притянул к себе. — Я так горжусь тобой, Дженни Мун.
Она тоже обхватила его руками и крепко-крепко прижалась к нему.
Его губы соединились с губами Дженни, сердце ее радостно забилось. Она подумала, что Шейн читает ее мысли. Поцелуй был таким мягким, нежным… Через секунду она бедром почувствовала, как он напрягся. Не мешкая, он обхватил ладонями ее ноги — под коленями… выше, выше… сильным движением поднялся с кресла, взяв Дженни на руки, сел на кровать и посадил ее рядом с собой. Вытянулся на кровати, одним локтем уперся в подушку, ни на мгновение не отводя от Дженни глаз. Снегопад наконец прекратился; лунный свет пробивался через окно, заливая комнату призрачным голубым светом. Шейн погладил волосы девушки, легким движением пробежал пальцами по лицу, губам. Она закрыла глаза, вспомнила, как у них все было в прошлый раз. Чувствовала, что сейчас будет по-другому. Дженни убеждала себя, что тогда их соединила страсть, похоть… Но в это мгновение она вдруг поняла, что любит Шейна, любит так сильно, что сердце разрывалось от нахлынувших чувств.
Дженни отняла ладонь Шейна от своих губ, крепко сжала его пальцы. Твердым голосом, глядя ему в глаза, она сказала:
— Я люблю тебя, Шейн Мэлоун.
С бесконечной нежностью он глядел на нее. И ничего не говорил — казалось, целую вечность, — только смотрел на нее и не мог насмотреться.
Когда он, наконец, пошевелил губами, чтобы сказать что-то, она закрыла его рот ладонью.
— Ш-ш-ш… молчи, Шейн.
Отняв ее руку, он тихо произнес:
— Хорошо. Когда нечего сказать, пусть говорит сердце. — И, после минутной паузы, добавил: — Ну что? — Он покраснел, застенчиво улыбнувшись. — Я подумал, ты не хочешь…
— …с тобой? — перебила его Дженни. — Ты что же, Мэлоун, дожидаешься, чтобы я рубашку на тебе разорвала?
Мгновение поколебавшись, Шейн соскочил с кровати, сбросил подушки на пол, оставив одно тонкое одеяло. Дженни лежала, закинув ноги на спинку, смеялась, глядя на него, впитывая в себя это новое чувство любви и полного доверия, которое опьяняло ее.
— Мне здесь холодно одной.
Шейн бросил на нее озорной взгляд:
— Сейчас тебе станет очень тепло.
Дженни поднялась, но вместо того, чтобы быстро сбросить одежду, чего он, несомненно, ждал от нее, стала медленно, снимая с себя по одному предмету, раздеваться, не сводя с него глаз, дразня и возбуждая. Ей хотелось, чтоб он набросился на нее, но Шейн, закинув руки за голову и глядя на нее дерзким взглядом, ждал, лаская глазами каждый новый участок гладкой кожи, каждый изгиб обольстительного тела.
Шейн быстро дал ей почувствовать, что сегодня он поведет ее за собой. Он положил ее на спину и, тесно обняв руками с боков, лишил возможности двигаться. Коленями раздвинул ее колени, прижался к ней теснее, и стал дразнить, дразнить, слегка дотрагиваясь, и вдруг вошел резко, сильно, до самого конца. Движения его были медленными и сильными, и каждый его выпад Дженни встречала своим толчком, наполненным голодом и страстью.
Шейн задавал темп, и она полностью подчинилась его воле, и любила его за то, что он подчинял ее. Шейн подсунул руки под нее и приподнял, Дженни почувствовала, как он замер и дрожит, а затем обмяк и дышит ей в ухо, и она услышала, как стучит его сердце — и ее собственное тоже.
Вот он повернулся на бок, увлекая ее за собой, нежно поглаживая по спине и целуя во влажную шею. Дженни лежала, жадно впитывая в себя его ласки. Эта ночь была просто чудо. Она в первый раз доверилась Богу, доверилась своей бабушке, и не разочаровалась. А теперь доверилась Шейну — не только своим телом, но и сердцем своим, всем своим существом.
Шейн целовал ее волосы, нежно ласкал тело, а у нее перед глазами проносились эпизоды этой ночи. Это был чудесный коллаж, составленный из пленительных образов, которыми она будет дорожить всю жизнь. Дженни вспомнила выражение глаз Саванны, когда та держала на руках новорожденного, и улыбнулась, уткнувшись носом в грудь Шейна. Раньше она все боялась опоздать с рождением ребенка. Теперь же знала наверняка, что хочет родить от мужчины, которого любит больше всего на свете. Дженни думала, как сказать ему об этом, самом важном, что, по всей вероятности, уже произошло, но потом решила, что еще рано. Когда будет уверена, тогда и скажет. Шейн произнесет волшебные слова, которые она так жаждет услышать. А потом она сообщит ему об этой важной новости. Раздался громкий стук в дверь.
