Эшли смотрела на море и не могла оторваться, а машина тем временем оказалась в центре очаровательного поселка с разноцветными уютными домиками. В небольших магазинах толклись покупатели, а по дорожкам катились велосипедисты.
Дэн затормозил возле старинных торговых рядов, сложенных из темного от времени кирпича и обнесенных широкой крытой террасой, заплетенной диким виноградом. В дальнем ее конце стояли столы и кресла и виднелась вывеска: «Кафе «Каптива»«.
Дэн распахнул дверцу и помог Эшли выйти из машины, пояснив с гордой улыбкой:
– Это самое лучшее кафе на острове! – Его лукавый взгляд прошелся по изящной фигурке Эшли, и он добавил: – Я собираюсь как следует угостить тебя, так что берегись!
– Превосходная мысль! – с энтузиазмом воскликнула она.
Поднимаясь вверх по ступенькам, он галантно поддержал ее под локоть, отчего у Эшли по всему телу прошла волна нервной дрожи. Она еще крепче стиснула в кулаке юнонию.
Они устроились в углу, под старой виноградной лозой, ронявшей на землю ржавые широкие листья. Рядом росли роскошные сабельные пальмы и бугенвиллеи, покрытые алыми и пурпурными цветами. Сонный небритый официант принес для Эшли бокал белого вина и домашний сандвич, а для Дэна – пиво и мясное жаркое.
За столом повисло молчание, и в душе у Эшли снова проснулась тревога. Стоило, как сумасшедшей мчаться сегодня в центр, чтобы поставить Дэна в известность о принятом решении, а вместо этого мотаться с ним по всему острову! Почему? Почему она до сих пор молчит? Значит ли это, что Эшли вообще передумала уезжать – или она просто не хочет нарушать очарование этого дня с его неожиданной любовной интерлюдией? И она постаралась уверить себя, что неверно ни то ни другое. Она просто поджидает подходящего момента. И Эшли продолжала молчать, исподтишка наблюдая за Дэном.
Он сделал большой глоток пива и откинулся на спинку кресла, довольный и спокойный. С его лица не сходила добродушная улыбка.
Вот сейчас. Сейчас самый подходящий момент. Вперед. И в тот же миг, словно по команде, неистовый рев и грохот разрушили безмятежную тишину этого дня. Она так и подскочила на месте. По другую сторону дороги, где зияла обширная вырубка, огромный желтый бульдозер с оглушительной яростью вгрызался в землю, чтобы выровнять площадку.
Дэн сурово сверкнул глазами, от былого добродушия не осталось и следа.
– Вот он, тут как тут! – Ему приходилось кричать, чтобы перекрыть шум. – И все во имя прогресса! Если позволить строителям делать по-своему, тут все покроют стеклом и бетоном. Не останется ни клочка нормальной почвы, а тем, кому это не нравится, останется попросту утопиться!
Эшли кивнула, все еще не придя в себя от неожиданности и пугливо вздрагивая от скрежета и лязга. Даже если бы она захотела что-то сказать, Дэн не услышал бы ни слова. Что это – знамение? Может, ей вообще не следовало прощаться с Дэном лично? Лучше послать письмо или открытку. Но тогда это будет слишком похоже на бегство.
Они ели и пили, улыбаясь друг другу одними глазами. Эшли не спеша прикончила свой сандвич из пышного черного хлеба с мягким сыром, ананасами, помидорами и огурцами. Тем временем Дэн расправился со своей порцией жареной свинины, а рабочие наконец сделали перерыв. Бульдозер заглох, и теперь можно было говорить. Стало так тихо, что у Эшли зазвенело в ушах. Она глубоко вздохнула и без предисловий выдала:
– Дэн, я уезжаю с Санибел.
Наверное, он не показался бы более потрясенным, если бы она сказала, что нынче вечером их остров уйдет под воду. Прошло какое-то время, прежде чем Дэн стряхнул с себя оцепенение, поднес к губам запотевшую банку с пивом и надолго припал к ней – будто старался выиграть время, чтобы найти подходящий ответ. Наконец он медленно поставил банку на место. Его лоб прорезала мрачная глубокая морщина. Дэн обеими руками взъерошил волосы, оперся локтями на стол и положил подбородок на сплетенные пальцы.
– Это самая плохая новость за сегодняшний день.
В его глазах читалась такая обида и разочарование, что у Эшли все перевернулось в груди. Она выпрямилась, расправила плечи и постаралась как можно тверже ответить на его взгляд. Она выдавила из себя ненавистные, но правильные слова:
– Это единственное, что мне остается.
– Почему? Почему ты собралась уезжать, когда здесь тебе так хорошо?
Эшли так неистово тряхнула головой, что золотистые волосы каскадом обрушились на лицо, скрывая тонкие черты, искаженные душевной мукой.
– Все вовсе не так хорошо. Я поняла это вчера. – Ее взгляд моментально застыл. – Меня убивает излишняя доброта Теда. Он не в состоянии себя переделать и готов водить меня за ручку, как маленькую, до самой старости. Его не волнует, нужно мне это или нет. И, в конце концов, не могу же я вечно сидеть у него на шее. Рано или поздно мне все равно пришлось бы уехать. – Она подавила тяжелый вздох, помолчала и продолжила: – Сейчас самое подходящее время, чтобы оставить их вдвоем. Джессамин скоро некогда будет скучать. Она беременна.
– Ого! – улыбнулся Дэн. – Это же прекрасно, не так ли?
– Я считаю, что да.
– Разве ей не потребуется твоя помощь?
– Если потребуется, я всегда могу вернуться. Но гость не должен становиться обузой для хозяев.
Дэн снова помрачнел и буркнул:
– Ох, ради Бога, какая ты для них гостья?
– Три – это уже слишком много, – произнесла она негромко, но твердо.
– Так, понятно. Но если Тед так тебя достал, почему бы просто не сказать ему об этом?
– Думаешь, я не пыталась ему объяснить, что такая мелочная опека меня раздражает? Пыталась, и не раз! – воскликнула Эшли с отчаянием. – Он кивает головой и говорит, что понял и больше не будет, а на другой день все повторяется. – И она пояснила с грустной улыбкой: – Наверное, это в его натуре – делать все для того, чтобы близкие люди были довольны и счастливы.
– Ну, тогда пусть Джессамин попытается его вразумить, – не сдавался Дэн.
Эшли вздохнула и понурилась.
– Я говорила Джессамин, что Тед чересчур заботлив, что мне просто необходимо иногда побыть одной. А она считает, что я сама не знаю, чего хочу, потому что для Теда заботиться обо мне только в радость, и я напрасно думаю, будто отнимаю у них время.
Дэн ехидно скривился и пробормотал:
– Бедный старина Тед! Того и гляди утонет в море собственных благих намерений!
– И нечего над ним издеваться! – выпалила Эшли, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Она снова тряхнула головой, отчего роскошная грива ее золотистых волос заиграла на солнце. – Мне тоже пора становиться на ноги, найти себе место в жизни, жилье и работу. – И она добавила про себя: «Пока «Палм-Эйр» не позволят мне снова летать!»
