Затем славный дядюшка Уоррен, душка, а не человек, чьи «манеры австралийского скотника», как выражалась Берта, действовали обеим леди на нервы.
По крайней мере, в этом пункте они сошлись, и обе обращались с дядей Уорреном свысока, чем приводили Клеменса в бешенство. Однако Уоррену каждый раз удавалось успокоить младшего брата.
Уоррен, добродушный и деликатный по натуре, попросту не слушал колкости Берты и Луизы и, не обращая внимания на их насмешки, с наслаждением попыхивал сигарой, не заботясь о том, что от дыма могут пожелтеть свежевыстиранные гардины.
Был здесь, естественно, и Питер.
Он прибыл в графство Кобурн через три дня после матери, послушный пай-мальчик, в правой руке изящный чемоданчик, глаза невинные, как у новорожденного младенца. Дэвину бесил один его вид.
Берта и Луиза шпыняли его как хотели, он нисколько не сопротивлялся и совсем не стремился к своей невесте, что последнюю, кажется, вовсе не огорчало.
Дэвина, между тем, перестала волноваться. Она только мечтала, чтобы скорее наступил день свадьбы, когда закончится весь этот вертеп и она сможет вернуться в свой маленький домик в Джениве, который в лихорадке Кобурна казался ей чуть ли не курортом.
Там, в работе, она, наверное, забудет наконец Клеменса Вентуру, все еще бередящего ее сердце.
К счастью, скоро состоится большой гала-концерт музыки «кантри», и подготовка к нему прогонит из ее головы мысли о Клеменсе — так она надеялась!
Каждый вечер, ложась спать, Дэвина посылала небесам короткую молитву: «Боже милостивый, отмени седьмое, восьмое, девятое, десятое, одиннадцатое октября, и пусть сразу настанет двенадцатое».
Дни никто не отменил, но свадьба все-таки не состоялась.
Все выглядело вполне безобидно, когда вечером восьмого октября сели ужинать.
От огня в камине шло уютное тепло, на дворе осенний ветер теребил ветви старых каштанов, а на столе томилась вкусная еда.
— Ты не передашь мне картофельное пюре? — вежливо попросил Уоррен свою сестру Tea.
— С удовольствием, дорогой! — Tea протянула пюре брату, и тот наложил себе полную тарелку.
— Есть люди, которые никогда не научатся культурно себя вести, — съязвила Берта, ехидно оглядывая картофельную горку перед ним.
— А еще есть люди, которые к каждому придираются, — бросила Луиза, метнув в сторону Берты точно такой же ехидный взгляд.
Война была объявлена.
— Это беспочвенная наглость! — взвизгнула Берта.
— Нет, всего лишь правда! — парировала Луиза.
— Прекратите немедленно! — возмутилась тетя Tea.
— Вы только посмотрите на своего сына, — перешла в прямую атаку на Берту Луиза. — Ведь это жертва вашей болезненной жажды власти. Он не мужчина, а марионетка, которую вы дергаете за ниточки, и она прыгает и кувыркается по вашему желанию. Точнее сказать, ваш сын Питер — карикатура на мужчину.
Дэвина предусмотрительно прижала ко рту салфетку, чтобы не прыснуть. Но, украдкой взглянув из-под опущенных ресниц на окружающих, она увидела, что все были в таком же состоянии.
— Что вы смыслите в мужчинах? — Берта тоже умела стрелять прицельно. — У вас вообще нет мужа и никогда не было, судя по вашему виду! Тощая серая мышь, от которой любой мужчина в ужасе отвернется!
— Тихо! — Голос Клеменса Вентуры прогремел как пушечная канонада, разделяющая противоборствующие стороны. — Здесь мой дом, и я не потерплю, чтобы кого-то из моих гостей оскорбляли в этих стенах. Вы меня поняли, леди?
— Ха, ваш дом! — Берта вскочила. — Знаете что, мистер Вентура? Можете засунуть ваш дом вместе с вашей дочерью себе…
Она испуганно смолкла, но было уже поздно. Фантазии Клеменса вполне хватило, чтобы закончить фразу.
Он медленно отодвинул свой стул и поднялся.
— Будьте добры покинуть мой дом, миссис Хэллоуэй. — В его голосе звенел лед. — Водитель доставит вас в Джениву. Он будет в вашем распоряжении через полчаса.
— Только вместе с моим сыном! — пискнула Берта в растерянности от случившегося.
— Естественно! — Клеменс снова сел и взял в руки нож и вилку. — Если ты продолжаешь настаивать на этой свадьбе, Кармен, можешь присоединиться к семейству Хэллоуэй.
— Нет, нет. — Кармен энергично замотала головой. Она так побледнела, что Дэвина испугалась, как бы она не упала в обморок. Но Кармен проявила железную выдержку.
Спокойно, не глядя на Питера, она схватила вилку и начала есть.
Питер заметался взглядом между матерью и невестой, но Берта положила конец дальнейшим сомнениям, строго приказав ему следовать за собой. Он вскочил как оловянный солдатик и побежал из столовой вслед за матерью, словно опасаясь, что остальные гости закидают его картофельным пюре.
— Маменькин сынок! — злобно выкрикнула Луиза. — Сейчас наделаешь в штаны!
— До свиданья, Луиза. — Голос Клеменса звучал непреклонно.
— Но… — Луиза уставилась на него, открыв рот и вытаращив глаза.
— Горничная поможет тебе упаковать вещи. — Клеменс не отрывал глаз от тарелки.
— О! — Луиза вскочила, схватила свою тарелку и в бешенстве швырнула ее в стену.
Гости испуганно прикрыли руками головы, но Луиза этим ограничилась. Кипя от ярости, она развернулась и умчалась из комнаты так, будто за ней гнались фурии.
На какое-то время за столом воцарилось гнетущее молчание. Даже дядя Уоррен, у которого всегда наготове была шутка, низко склонился над своей тарелкой и машинально ел, не произнося ни слова.
Через десять минут Луиза выскочила из дома, а еще через пять после ее эффектного ухода в холле появился Питер, нагруженный чемоданами и сумками своей мамаши.
Берта остановилась в дверях столовой и одарила присутствующих последним ядовитым взглядом.
— Шофер нам не нужен, — надменно объявила она. — Мой сын сам увезет меня отсюда. На собственном «мерседесе».
Последнее слово было нарочито выделено голосом.
Однако впечатления ни на кого не произвело.
Берта повернулась и гордо удалилась. Через несколько секунд за ней и Питером громко захлопнулась входная дверь.
И только тогда Клеменс выпустил из рук нож и вилку и откинулся на стуле.
Он молча смотрел на стену, точнее, на то место, где тарелка Луизы оставила отчетливые следы.
Когда он наконец обернулся к сестре, все за столом ожидали услышать длинную речь, которая разрядила бы накопившийся за последние дни гнев, несомненно испытываемый им, но этот человек как был, так и оставался непредсказуемым.
Сдержанным кивком он указал на остатки картофельного пюре, приставшие к стене, и усмехнулся.
— Придется нам менять обои, Tea. — И эта фраза означала, что с темами «свадьба», «Берта и Питер Хэллоуэй» и «Луиза Мэйгард» покончено.
