него.
— Да, я обещал ему перезвонить. Но он злится.
С лестницы слышен громкий голос:
— У вас там что-то вроде вечерней молитвы? Псалом шепотом читаете? Можно погромче?..
Морщусь, мотая головой, чтобы мой коллега не принимал на свой счёт.
— Ладно, я пойду, — проговаривает он вежливо и многозначительно обращается ко мне пословицей. — На грубое слово не сердись, а на ласковое не сдавайся.
— Иди-иди давай, камера с ручкой, — отпускает Макрис, едва дверь за Шуриком закрывается.
— Андрей, — рявкаю оборачиваясь. — Заткнись, пожалуйста, — даже вежливо выговариваю.
— Спокойной ночи, — цедит он сквозь зубы и уходит.
Прогуливаюсь по дому, закрываю отчего-то открытое окно в гостиной. И поднимаюсь в свою спальню.
Тут же падаю на кровать и утыкаюсь в мягкую подушку, на которой спал Адриан.
Пока я температурила и отходила от случившегося, он был всё время рядом. Днём и ночью. Не допускал ничего лишнего… просто обнимал сзади и поглаживал плечи и руки. Но я всё чувствовала… Всю мощь его желания, упирающуюся мне в спину…
Нахожу в себе силы подняться и принять душ. Набрасываю на голое тело ночнушку и спускаюсь на кухню выпить воды перед сном.
— Ты можешь не хлопать дверями? — слышу претензию, прилетающую в спину, словно снаряд.
Медленно разворачиваюсь и опускаю голову набок, рассматривая голый торс с короткими густыми волосками и спортивные штаны.
Адриан, в свою очередь, прогуливается глазами по моему телу снизу вверх. Обжигает маленькие пальчики на ногах, потирает тонкие лодыжки, оглаживает округлые бедра, едва скрытые короткой шелковой ночнушкой, касается талии и пощипывает ноющую от желания грудь, затем ласкает шею.
И всё это взглядом.
Бог ты мой.
В лицо ударяет жар. По телу прокатывается сексуальный разряд. Боюсь опустить глаза и увидеть, как напряженные соски таранят тонкую ткань. Грудь налилась и стала тяжелой.
Я хочу секса. С ним. Сейчас.
А он?.. Не хочет?.. Почему?..
— Что ты расшумелась? — спрашивает хрипло.
Адриан опирается локтем о дверной косяк. От этого, казалось бы, простого движения в кухонном полумраке напрягаются как минимум два типа мышц. Его — грудные и… мои — тазового дна.
Переминаюсь с ноги на ногу и сжимаю бедра.
Я маньячка. Сгорю в аду, однозначно.
— Пить захотела, — отвечаю с вызовом.
— Ясно…
— А ты? Будешь?..
Приподнимаю брови и протягиваю ему свой стакан.
— Спасибо, — отвечает он, продвигаясь на кухню.
Проходя мимо, плечом касается моего. Вздрагиваю, нервно облизывая, встречаю его пальцы на своих, когда он забирает стакан.
Проклятая гиперчувствительность. В теле словно «громкость» добавили. Каждое его касания, каждый взгляд воспринимаются максимально важными.
Молча наблюдаю, как он наливает воду из кулера и пьёт крупными, жадными глотками. Провожаю одинокую каплю, скатывающуюся по твердой, рельефной груди.
Замираю, пытаясь прийти в себя.
— Не спится? — спрашиваю, пока Адриан ополаскивает стакан и открывает дверцу кухонного шкафа.
— Да, что-то сложно, — отвечает он чуть насмешливо. — Со сном всё хуже и хуже…
Снова играет мышцами на спине. Как издевается. Просила ведь одеваться.
Ох. Да пошло всё к чёрту. Извини, Олег… но нам предстоит серьезный разговор.
Киваю понимающе и разворачиваясь, отпускаю под нос тихое:
— Возможно, это возраст…
Намеренно притормаживаю и как дикая хищная кошка хитро улыбаюсь, утопая в следующих звуках.
Резкий хлопок дверцы. Быстрые шаги. И хриплое над ухом:
— Бльадь, ну дьержись, Вьера!
Адриан привлекает меня к себе.
Крепко, нетерпеливо, а я не собираюсь сопротивляться. И так слишком долго этого ждала. Лопатками упираюсь в литые мышцы на его груди, но не могу удержать в себе едкого замечания:
— Почему для того, чтобы ты меня захотел, нужно непременно сделать какую-нибудь гадость?
Прикрывая глаза, склоняю голову набок и всхлипываю, когда Макрис осыпает жадными поцелуями шею и плечо, оцарапывает кожу, путается в волосах, и собирает невесомый шелк на талии. Сминает тяжелую грудь.
— Ты не умеешь делать ничего, кроме гадостей, — рычит, грубо толкая меня к лестнице.
Чувствую, как сердце захватывает водоворот, состоящий из грязной похоти и полнейшего безразличия к тому, что будет.
У меня между ног так мокро, что я кончу от одного его прикосновения. Клянусь. В последние дни я напоминаю себе дымящийся вулкан, готовый к извержению. Ещё бы чуть-чуть и реально пришлось прибежать к помощи секс-игрушек. Просто пользоваться ими, находясь в одном доме с моим греком — международное преступление.
Просто невозможно.
Адриан разводит мои ноги и ласкает промежность, тело становится легким.
— Мокрая, Вера, — шепчет грубовато. — И горячая.
С нетерпением проталкиваю руку назад и через тонкую ткань штанов забираю в ладонь член, словно камнем упирающийся мне в поясницу. Ласкаю его, сжимаю, сдвигаю широкую резинку и касаюсь наживую.
Я… хочу его всего. Губы, руки, душу. Всё хочу… и это становится невыносимым.
Опираюсь локтями на деревянные перила и гостеприимно выгибаюсь. Адриан одним резким движением рвёт ночнушку надвое.
Вместе с этим звуком, разрывающим тишину, у меня внизу живота первый взрыв происходит.
— Эй, — возмущаюсь. Боже, как я мечтала, чтобы он это сделал! — На тебя вещей не напасёшься.
— Куплю тебе десять и все до одной порву.
Между ног ноет и свербит, колени подгибаются, но ладони Макриса не дают мне упасть. Горячая головка упирается в половые губы и с легкостью проскальзывает внутрь. Когда входит до упора, в гостиной раздается чавкающий звук, а моих ягодиц касается твердый пах.
— Ох…
Вздрагиваю от неожиданного шлепка и ногтями царапаю деревянную поверхность. Прикрываю глаза от нарастающего удовольствия.
Запах секса пьянит и дурманит. В груди как после текилы жгучее тепло распространяется. А оттого как по нарастающей Адриан таранит моё влагалище и как его член массирует нежные стенки при этом, разбиваюсь на тысячи осколков, разлетающихся в грёбаной вселенной, и начинаю отчаянно стонать.
— Всё правильно, Вера, — хрипит Адриан и вспоминает наш прошлый раз. — Ты пахнешь сексом и стонешь… Кричи!
От этого триггера в голове свет выключается, полнейшее затмение. Выгибаюсь. Долгожданный, мучительный оргазм волна за волной ошеломляет и в прямом смысле высасывает все силы.
— Потерпи ещё чуть-чуть, — просит Макрис и, подхватив мою ногу под коленом, приподнимает её. Продолжает вбиваться, увеличивает темп и мощно кончая, варварски впечатывает моё тело в себя. Фантастика!
Следующие десять секунд мы так и замираем в этой странной позе. Как часто бывает за безумием и выбросом всевозможных гормонов наступает откат — огромным снежным комом негативные эмоции сбивают. Чувство вины, страх, стыд…
Что он обо мне подумает, черт возьми?
— Мы зря это делаем, — шепчу, аккуратно отодвигаясь. По ноге теплой дорожкой стекает его семя, но я продолжаю стоять и смотреть в одну точку. — Ты снова уедешь, Адриан, — обвиняю,
