— Все было просто прекрасно! — с улыбкой воскликнула Норин. — Я не припоминаю, когда папа в последний раз так смеялся.
— Он славный человек. — Эмили порозовела.
— Он вам симпатичен, да? — спросила Норин.
Щеки соседки стали пунцовыми.
— Твой отец мне всегда нравился. — Она прикрыла щеки ладонями. — Посмотри на меня, Норин! Я смущаюсь, как школьница.
— Вы ему тоже симпатичны, Эмили. — С этими словами Норин обняла ее за плечи.
Они понимающе переглянулись и дружно взялись за мытье посуды. Работа спорилась. Норин чувствовала себя легко и уверенно. Задуманное ею мероприятие удалось, Чарли и Эмили, несомненно, подружатся. А это уже хорошо. И кто знает, возможно, их отношения со временем обретут романтический оттенок.
— Спасибо за помощь, — сказала Норин, когда вся посуда была вымыта. Она обернулась и оцепенела: Эмили судорожно вцепилась в край стола, прижав другую руку к груди, и тяжело дышала. Лицо ее побледнело как мел и болезненно исказилось. — Присядьте, все будет хорошо. — Норин пододвинула ей стул. — Папа! Винни! Скорее!
Эмили упала на пол.
— Вызовите «неотложку»! — крикнул Винни.
Пока отец Норин звонил по телефону, Винни присел на корточки рядом с Эмили. Ее веки дрожали, а пальцы сжимали платье на груди. Винни погладил ее по руке.
— Не волнуйтесь, все обойдется. Держите меня за руку, вот так, хорошо.
Норин переминалась с ноги на ногу, не зная, чем помочь в этой ситуации. В кухню вбежал Чарли.
— Врачи скоро приедут!
— Вы слышали, Эмили? — улыбнулся Винни. — Так что крепитесь, вам помогут. Это я во всем виноват: переборщил со своими шуточками, вот ваше сердечко и не выдержало с непривычки.
Эмили улыбнулась уголками губ. По ее щекам скользнули слезинки. Именно в этот миг Норин почувствовала, что любит Винни. В его глазах светилось неподдельное сочувствие, а голос звучал настолько ласково и проникновенно, что не оставлял сомнений в своей искренности. Такого человека нельзя не полюбить, сколь тщательно ни скрывал бы он свою ранимую душу за маской беспутного донжуана.
Прибывшие вскоре врачи осмотрели больную и унесли ее в машину. Винни вызвался сопровождать Эмили, а Чарли и Норин последовали за «неотложкой» на автомобиле.
Когда они вбежали в приемную больницы, Винни был уже там.
— Что с Эмили? Как она? — спросила Норин.
— Пока неизвестно. Нужно ждать, что покажет обследование. Главное — что она в сознании, это обнадеживает, — ответил Винни, взяв ее за руку.
— Давайте присядем, — кивнул Чарли на пластиковые стулья у стены. — Возможно, ждать придется еще долго.
Все трое сели, Норин — между мужчинами.
— Все случилось совершенно внезапно, — сказала она. — Ни с того ни с сего схватилась за сердце и побледнела. Зря я позволила ей помогать мне! Ведь я знала, что у нее слабое сердце.
— Если бы ты дала ей понять, что считаешь ее инвалидом, она бы смертельно обиделась, — заметил Чарли.
— Это верно, — согласился Винни, дружески пожимая Норин руку.
Его участие было как нельзя кстати: лишь сейчас Норин поняла, насколько напугана случившимся и как много значит для нее пожилая соседка. Все минувшие четыре года эта мужественная женщина ненавязчиво помогала им с отцом пережить горе. Норин зажмурилась и стала молиться о ее выздоровлении.
Спустя полчаса к ним вышел врач и, сообщив, что Эмили увезли в операционную, посоветовал им возвращаться домой и там ждать результата.
— Поезжайте домой и отдохните, — сказала мужчинам Норин, когда врач ушел. — А я дождусь исхода операции и позвоню вам. Билли все равно ночует у друга.
— Я тоже могу остаться, завтра у меня выходной, — заявил Винни.
— А тебе, папа, утром на службу! — напомнила Норин отцу.
Чарли не был в больнице с тех пор, как умерла его супруга. На лице бывалого пожарного читались печаль и тревога,
— Я, пожалуй, тоже посижу здесь до конца операции, — сказал он.
— Операция может продлиться несколько часов, папа! Поезжай домой, прошу тебя. Как только что-то станет ясно, я с тобой свяжусь. Обязательно!
— Хорошо. — Чарли запустил в шевелюру пятерню, наклонился к дочери и поцеловал ее в щеку. — Передай Эмили, если представится такой случай, что мне было очень приятно провести с ней вечер. — Он обнял Норин и торопливо ушел.
— Давай спустимся в кафе и выпьем по чашке кофе, — предложил Винни.
— Напрасно ты остался, — вздохнула Норин.
— Нет, я хочу побыть с тобой. — Винни взял ее под локоть. — Пошли, здесь готовят самый отвратительный во всем Риджвью кофе. Я слышал, туристы специально приезжают сюда, чтобы отведать этот уникальный напиток.
— Ну разве можно отказаться от подобного предложения? — улыбнулась Норин.
Маленький зал оказался почти пустым. За столиком в углу читала газету медсестра. Поодаль пожилая супружеская пара молча переживала, пожимая друг другу руки. Винни и Норин взяли по чашке кофе и присели за свободный столик.
— Терпеть не могу больницы, — глухо произнес Винни.
— А кто их любит? — отозвалась Норин.
— Мне кажется, в них всегда пахнет утратой и болью, — сказал Винни.
Норин удивленно посмотрела на него. По щекам Винни ходили желваки, в глазах застыла тоска. Поймав на себе ее взгляд, он заморгал и расплылся в улыбке:
— Запах антисептиков не назовешь божественным!
Норин хотелось выяснить причину печали, промелькнувшей в его глазах, но она сообразила, что разумнее не задавать вопросов. Помолчав, она сказала:
— В больницах случаются и приятные события: люди выздоравливают, рождаются дети...
— Только не говори об этом сыну, — попросил Винни. — Он примчится сюда и будет требовать младенца.
Норин не смогла сдержать смех: это действительно могло произойти. Она отхлебнула из чашечки и покосилась на пожилых супругов, по-прежнему пытавшихся превозмочь свою боль.
— Я рада, что ты остался со мной, — сказала Норин. — Вдвоем легче осилить горе.
Он накрыл ее ладонь своей ладонью.
— Я не мог иначе.
По телу Норин растеклось тепло. Винни овладевал ее сердцем, удивительным образом проникая сквозь все защитные барьеры. И все же она не могла ему поверить, раз он с самого начала прямо заявил, что останется холостяком, не желая обременять себя ни супружескими, ни родительскими обязательствами.
Она высвободила руку и обхватила ладонями чашку. Анализировать свои чувства ей не хотелось, в них лучше разобраться потом, когда станет известно, как прошла у Эмили операция.
— Кофе здесь и в самом деле чудовищный, — наконец нарушила она тишину.
