— Кидай рюкзак, Лорелей!
Она бросила, он поймал и перекинул его к входу в пещеру.
— Быстро, но осторожно подходи к краю. Прекрасно. Молодец. Я считаю до трех. По счету три вытяни руки подальше и прыгай. Готова? Раз. Два. Три!
Лорелей прыгнула. Нога скользнула по мокрой площадке.
— Джек!
Он схватил ее за руки. Ее тело висело над узкой трещиной. Она кричала и плакала, и не разобрать было, где дождь, а где слезы. До боли в груди Джек втиснулся в расщелинку за спиной, уперся ногами и стал ее вытаскивать.
«Ангел-хранитель, услышь мои молитвы...» — повторял он, моля, чтобы ему хватило сил спасти единственное в мире сокровище — Лорелей.
Когда ее плечи показались над краем обрыва, она закинула ногу и дальше выбралась сама. Джек прижал ее к стене. Она дрожала.
Посмотрев на Джека, она спросила:
— Как ты?
— Лучше и быть не может. — Он попытался улыбнуться. — Пойдем. Увидишь пещеру. Не знаю, как ты, а с меня на сегодня хватит дождя.
Он провел ее через щель в горе на кривую узкую тропинку, и в шести метрах от обрыва, где оба чуть не лишились жизни, она увидела пещеру.
— Ты оказался прав, — сказала Лорелей, когда они подошли к входу.
— Инстинкт Сторма. Никогда не подводит, — похвастался он, подмигнул ей, улыбнулся и свалился без сознания.
Майкой, которая у нее была надета под рубашкой, Лорелей промыла Джеку рану на голове. Лицо его под загаром было бледно. Когда он упал к ее ногам, она испугалась, что он умер, и ей тоже захотелось умереть, потому что, несмотря на все ее страхи и протесты, она любила его. Теперь можно сказать себе правду: она всегда любила Джека и будет любить. Как ужасно, что для того, чтобы понять эту правду, ей пришлось пережить миг, когда она думала, что потеряла его.
Ей удалось затащить его в пещеру. Теперь главное — не дать ему умереть. У них впереди целая жизнь, она скажет ему, как много он для нее значит. Он просил у нее шанс — теперь она сама молит, чтобы у нее был шанс. Шанс сказать ему, доказать, что она любит его.
Она развела небольшой костерок, чтобы согреться. Из своего рюкзака достала одежду, одеяло и аптечку первой помощи. Обработала раны, на более серьезные наложила повязку. Сколько времени он лежит без сознания? Час? Два? Три? Слишком долго, сказал ей внутренний голос.
— Джек, пожалуйста. Джек, дорогой, очнись.
Джек застонал.
— Джек! Ты меня слышишь?
Он снова застонал и открыл глаза.
— Лорелей...
— Я здесь, Джек. Я здесь. — Она взяла его за руку.
— Черт, меня будто грузовик сшиб.
— Горы, — сообщила она и нежно погладила по лицу. — У нас в аптечке есть аспирин. Проглотишь?
— Да. Помоги мне сесть, пожалуйста.
Приняв аспирин, он снова лег.
— Что произошло? — спросил он.
Лорелей подоткнула вокруг него одеяло.
— А что последнее ты помнишь?
Он попытался улыбнуться, но вышла гримаса.
— Я молился ангелу-хранителю, чтобы он спас тебя. — Он перехватил руку, погладившую его по лбу, и поднес к губам. — У меня есть ангел-хранитель. Он мне помог. Потому что, хотя я не умер и не попал в рай — а меня туда и не пустили бы, — ты со мной. Ты спасена. И красива, как никто на свете.
— О, Джек. — Она и без зеркала знала, как сейчас выглядит: растрепанная, без макияжа, в синяках и ссадинах, закутанная в зеленое одеяло, — а он говорит, что она красива. Но он всегда держался с ней так, что она чувствовала себя красивой. — Кажется, тебя сильно ударило по башке.
— Прости меня, Лорелей.
— За что?
— За все. Что упустил тебя десять лет назад. Что не был с тобой, когда ты потеряла ребенка. Что чуть не погубил тебя.
Она погладила его по щеке.
— Благодаря тебе я осталась жива. — Он попытался заговорить, но она накрыла ему рот ладонью. — Знаешь, каких двух вещей я боялась, когда висела и думала, что сейчас упаду?
— Каких же?
— Первое — что я так и не смогу сказать тебе, что люблю тебя.
Он закрыл глаза.
— Я не заслуживаю твоей любви, Лорелей, после всего, что причинил тебе.
— Ты ничего мне не причинил. Джек, ты любишь говорить о судьбе. Знаешь... может, этому ребенку не суждено было появиться на свет. Но сейчас судьба дает нам второй шанс. Я люблю тебя. Люблю.
Он глубоко вздохнул и открыл глаза.
— Что ж ты не спросишь, чего я еще боялась?
— Чего ты еще боялась?
— Что умру, так и не успев заняться с тобой любовью.
Страх смерти еще не отпустил тело. Проблема выживания еще стоит перед ними. В своей пещере они отрезаны от мира, сплошной поток дождя смыл дорогу в горах, и продуктов у них в лучшем случае на два дня. Но если ей суждено умереть, она хочет умереть в его объятиях.
— Я хочу, чтобы ты любил меня, Джек.
— Но сейчас тебе нужно отдохнуть. Нам обоим нужно. Давай поспим. — Лорелей устроилась рядом с ним и подоткнула одеяло.
Джек приподнялся, опираясь на локоть.
— Ты думаешь, после такого я смогу заснуть? — Женщина, которую он любит, сказала, что любит его и хочет заниматься с ним любовью, а он повернется на бок и заснет?!
Глаза ее мерцали, как выдержанный коньяк в хрустальном бокале. Она потрепала его по щеке.
— Да. Завтра ты будешь чувствовать себя лучше, тогда и разберешься с этим.
Джек перекатился на нее и накрыл своим телом.
— Счастье мое, — голос его прерывался от нежности, — поверь, во мне достаточно сил, чтобы сейчас же с этим разобраться.
Она уперлась руками в его грудь, покрытую синяками.
— Тебя чуть не убило. Не сосчитать синяков и порезов. На голове ужасная шишка, и ты несколько часов был без сознания. Я боялась, что ты никогда не очнешься, — шептала она с тревогой.
— Я знаю. Знаю. Но хотя я весь в синяках и шишках, мое главное оборудование в полном порядке. — В доказательство он прижался к ней и с улыбкой отметил удивление в ее глазах.
— Да, это очевидно... Но все же я думаю...
— Я хочу тебя, Лорелей. Ничего в жизни так не хотел. Я понимаю, что мы тут застряли не на шутку. Надо будет искать, как выбраться, и множество других вещей преодолеть, но сейчас я ни о чем не могу думать, кроме как о нас с тобой. И о том, как я тебя люблю.
— Покажи мне, как ты меня любишь. — Она откинула одеяло и впустила его к себе.
Вспышка молнии осветила пещеру и ту, что для него дороже любых сокровищ. Ту, что принадлежит ему.
— Открой глаза, Лорелей. Дай мне убедиться, что это не сон. Что ты реальна. Что ты моя.
— Твоя, — прошептала она, обвила его ногами, и Джек почувствовал, как их закружил какой-то вихрь. — Только твоя.
— Моя, — повторил он, и вихрь унес их ввысь, к вершинам счастья.
