Тина тотчас побежала собираться. Горя воодушевлением, она поспешно рассовала по карманам несколько вещиц, каковые, по ее мнению, могли понадобиться в походе, и уже через пять минут, слегка запыхавшись, предстала перед сеньором, ожидая инструкций. Тот удовлетворенно кивнул и указал на каноэ, лежавшее на берегу реки.
— Дело пойдет гораздо быстрее, если часть пути мы проделаем по реке, — объяснил Рамон. — Так что вперед! Но только больше не суйте пальцы в воду!
Тина возмущенно фыркнула. Сколько можно напоминать ей об этой дурацкой ошибке! Девушка хотела выразить негодование вслух, но переполнявшая ее радость не оставляла места сердитым словам. Секунду спустя хмурое лицо Тины осветила улыбка, а сердце ее трепетало от искренней признательности.
— Не могу передать вам, сеньор, как много значит для меня этот шанс, — прошептала она, — и я хочу от души поблагодарить вас за бесценный дар…
Лицо Вегаса посуровело, черты его стали жестче, а голубые глаза сузились в щелочки.
— Не воображайте, будто я делаю это рада вашей выгоды, сеньорита Доннелли, — резко перебил он. — У меня есть к тому свои причины. Просто я тоже болею за будущее науки…
Пока они скользили в каноэ к деревне Гуахарибос, Тина изо всех сил старалась не показывать, насколько тягостно ей это путешествие по реке. Девушка страстно желала вновь оказаться в лагере: атмосфера тут была удручающей, их с Рамоном разделяла стена молчания и взаимных обид. А судя по всему, дальнейшее пребывание вместе обещало стать еще хуже. Оливковая ветвь, от души протянутая Тиной сеньору с отчаянной надеждой, что он ее примет и все недоразумения тотчас исчезнут, обернулась пучком крапивы, больно ожегшей девушку в наказание за самоуверенность. И Тина осознала, что через разверзшуюся между ними пропасть нельзя перекинуть мост, просто позабыв о размолвке. Презрение Рамона унижало и ранило ее. И одного взгляда налицо сеньора хватило, чтобы понять: никакие попытки объясниться не только не помогут, а, напротив, окончательно убедят Рамона в ее непроходимой глупости.
Тина отвлеклась от мрачных размышлений, заметив, что каноэ изменило курс и направляется к одному из многочисленных притоков. Сеньор не счел необходимым дать какие-либо пояснения, и, когда они нырнули в узкое пространство под настолько буйным переплетением ветвей, что казалось, джунгли решили медленно поглотить утлое суденышко, Тина сочла это входом в самое сердце неисследованных земель, где живет лесной доктор. Путь по узкому притоку тянулся бесконечно, и нервы у девушки напряглись до предела, ей было страшно, что они заблудились, поскольку спутник до сих пор не произнес ни единого слова и не объяснил особенностей маршрута. Рамон спокойно работал веслом, хмурясь каким-то думам, пока глаза Тины блуждали по зеленой чащобе подлеска и огромных деревьев, а воображение рисовало притаившихся в зарослях страшных и злобных тварей. Каждая свесившаяся над водой ветвь скрывала гигантское насекомое, готовое ужалить, а любой более тонкий побег был смазанной ядом стрелой или трубкой, через которую дикари выплевывают в путешественников отравленные иглы. Несмотря на то что девушка видела в лесу лишь безобидных птиц и бабочек, интуитивно ощущаемая в атмосфере опасность подсказывала Тине: из густых зарослей за каждым дюймом их пути пристально следят чьи-то зоркие глаза.
Наконец Рамон уверенно подвел каноэ к берегу и, выскочив, протянул Тине руку, помогая перебраться на сушу. Принимая ее, девушка так дрожала от терзавших ее дурных предчувствий, что темные брови сеньора вопросительно приподнялись. Однако, прежде чем он успел задать вопрос, Тина поспешно и немного нервно воскликнула:
— Как тут красиво — взгляните! — Она указала на ярко-красные орхидеи, пламенеющие на фоне темно-зеленой листвы. — Ну разве они не чудо? — Потом девушка обратила внимание Рамона на крохотную птичку с разноцветным оперением: — А это! Прелесть до чего хороша!
И Тина с облегчением перевела дух, уловив тень согласной улыбки, промелькнувшей на губах сеньора, но в его проницательных глазах по-прежнему горел опасный огонек, впрочем, он, как хорошо помнила девушка, не угасал никогда.
Когда они выволокли каноэ на землю, Рамон строго приказал:
— Идите вплотную за мной, сеньорита, след в след. И что бы ни случилось, не отставайте. Понятно?
Тина, сглотнув застрявший в горле комок страха, молча кивнула. Сеньор повернулся и шагнул в лабиринт джунглей. Девушка бросила всего один затравленный взгляд на царящую вокруг тихую красоту и безжалостно заставила себя нырнуть вслед за проводником в уже поглотившую его громадную зеленую пасть.
Подгоняемая паникой Тина спешила изо всех сил; не сомневаясь, что Рамону ничего не стоит ее здесь бросить, посмей она самую малость нарушить приказ, и в считанные секунды девушка оказалась за надежным щитом широкой спины, аккуратно ступая маленькими ножками по огромным следам.
Впоследствии Тина не переставала изумляться, как она вынесла тот день. По правде сказать, только одно гнало девушку вперед — твердая уверенность, что Рамону Вегасу доставит удовольствие ее несчастный вид и он станет с радостью испытывать ее на прочность, пока она не попросит пощады. Но сеньора ждет разочарование. Стиснув зубы, Тина упорно не сбивалась с заданного Рамоном убийственного темпа, как только поняла, что он не намерен делать скидки на женскую слабость. Девушка поставила перед собой цель и шла к ней по бесконечному зеленому миру тропических растений. Она переходила вброд болота, взбиралась на холмы, пересекала ручьи, и, как ни странно, хуже всего оказались сотни изголодавшихся москитов, чье упорство могло сравниться разве что с ее собственным. Иногда идти след в след было легко, а порой путь преграждала путаница лиан и ветвей — тогда Рамон пробивал дорогу своим мачете. Лианы и ужасающе гибкие корни растений-паразитов, что растут на деревьях, не нуждаясь в почве, царапали ее лицо. Тина упорно шла, проклиная горластых попугаев, когда те пугали ее, внезапно срываясь с веток и начиная метаться меж деревьев как сумасшедшие.
Тина смертельно устала и обливалась потом, когда Рамон наконец скомандовал привал. Взглянув на мокрое лицо девушки, он довольно ухмыльнулся:
— Предпочитаете поесть, сеньорита, или еще немного пройтись?
Тина, подавив тяжелый вздох, выпрямила гудящую спину.
— На ваше усмотрение, сеньор. Я могу идти дальше, если хотите, — уверенно солгала она.
Его глаза сверкнули невольным восхищением. Каждая мышца Тины молила об отдыхе, пока она ждала приговора.
— Мы поедим и отдохнем сейчас, — наконец объявил Рамон, к большому облегчению своей спутницы, а потом, словно вознаграждая ее за перенесенные муки, как будто невзначай добавил: — Деревня — в часе ходьбы отсюда, так что самая трудная часть путешествия позади.
