- Я слушаю, - отвечает он. На глаза машинально наворачиваются слезы, потому что я знаю, что он сейчас скажет. – Хорошо… Я понял.
Вешает трубку и смотрит на меня.
- Это Винсен. – Он берет меня за руку, а я напрягаюсь, слезы катятся еще сильней. – Он не хорошо себя чувствует... Врачи думают, что пора.
Глава 25.
А ты знаешь, что если человеку вспороть легкие и утопить в озере, то он не всплывет?
Я чувствую, будто задыхаюсь своим собственным языком. Будто он отекает, заполняя мой рот, горло, душа меня, но я все равно не могу заставить себя его открыть и произнести слово. Все это время у меня в мозгу пусто, за исключением одних и тех же слов, снова и снова прокручивающихся у меня в голове.
Пора, пора, пора.
Такие чертовски простые слова, но они значат, что все меняется. Что мне придется продолжать жить, но он скоро умрет. Его не станет, черт возьми. Ни большого бьющегося сердца, ни улыбки. Ничего, кроме кожи, костей и татуировок, пока в конечном итоге, не останется даже этого.
Моя рука, крепче сжимает дверь и приборную панель, пока Данк везет меня в больницу к Алексу. Что бы сидеть рядом с моим любимым. Пока он умирает.
Я практически давлюсь слезами. Что-то поднимается у меня в горле, но я с трудом это проглатываю, продолжая тихо плакать.
Мы выбираемся из машины, и Данк берет меня за руку. Я не возражаю, потому что мне нужна поддержка. Его поддержка.
Он не спрашивает, в порядке ли я. Потому что знает ответ.
- Ты уверена, что хочешь, чтобы я остался там с тобой.
Я киваю, и Данк притягивает меня к себе. Я благодарна, за то, что он спросил, и по-прежнему нуждаясь в нем, потому что самой мне с этим не справиться.
У меня ужасно трясутся руки, когда мы входим внутрь.
- Котенок, - шепчет он, и я не могу больше выдержать, я начинаю плакать еще сильней. Сердце разрывается от боли, от страха, потерять его.
Я держу его руку, когда сажусь в кресло. Никто из нас ничего не говорит. Его дыхание поверхностное и громкой.
В комнату входит врач, и начинает рассказывать что-то про рак, но я не слушаю его. Врача сменяют медсестры, и добавляют лекарство к капельнице. Моего плеча касается рука Данка. Я не смотрю ни на кого из них. Не говорю ни с кем. Не делаю ничего, только гляжу на Алекса.
***
Мои ноги отяжелели, но мне как-то удается их передвигать. Данк остается в коридоре, когда я закрываю дверь палаты Алекса. Я позволила себе выйти в туалет, и сейчас очень жалею об этом, я пропустила его пробуждение.
Не знаю, нормально ли это, правильно, или так я становлюсь самой стервозной девушкой на земле, но я залезаю к нему на кровать, надеясь и молясь, что не делаю ему больно. Все что я знаю, - это то, что он нужен мне.
Я накрываю его рукой. Сворачиваюсь на боку. Я чувствую себя в безопасности рядом с ним, впрочем, как и всегда.
- Моя маленькая девочка, - не понимаю, как ему удается так отчетливо, сильно произносить слова. Возможно, из-за меня. Потому что он знает, что мне это нужно.
- Живи своей жизнью, Лори, - мне приходиться поднять к нему глаза, потому что я не понимаю, что он имеет в виду. – Ты можешь делать все, что хочешь, Лорен. Это все, что я хотел, чтобы ты знала. Ты лучше своей матери. Лучше своего отца. У тебя может быть все. Ты можешь быть кем угодно. Делать что угодно… но живи своей жизнью. Если ты решишь, что учеба не для тебя, то не делай этого из-за меня. Я хочу, что бы ты нашла то, что будет делать тебя счастливой.
Его зеленые глаза пристально глядят в мои.
- Котенок, я люблю тебя. И хочу, чтобы ты была счастлива. Когда меня не станет, обрати внимание на Данка. Он хороший парень. – Я не понимаю о чем он говорит, и удивленно приподнимаю брови. – Я знаю, что вас тянет друг к другу. И если нам с тобой не суждено быть вместе, значит так нужно. Но помни, Котенок, я люблю тебя.
Я упрашиваю себя хоть что-нибудь сказать, но не могу подобрать слов. Они заперты внутри меня. Каждый раз, когда они пытаются выскользнуть, их закрывает какая-то дверь, не давая выйти.
- Ты подарила мне жизнь, - снова говорит он, - Ты единственная в моей жизни, кто что-то значит.
- Я люблю тебя. – Только и удается выговорить. Надеюсь, этого достаточно. Надеюсь, это правильно. Когда я гляжу на него, его лицо влажное. А губы изогнуты, в такой родной для меня улыбке.
***
Проходят часы. Я даже понятия не имею, сколько. Они идут, пока он спит и хрипло дышит. Он уже долгое время больше не просыпается. Сейчас середина ночи. А мне приходиться лишь смотреть на часы, но у меня нет сил.
Данк стоит у окна, вглядываясь в темноту. Включен только маленький светильник у кровати Алекса.
Глядя на него, я вдруг нуждаюсь в нем. Ощутить его, поговорить с ним. Он оборачивается, когда кресло скрипит, и я встаю. Не говоря ни слова, я подхожу к нему и утыкаюсь лицом в шею, всхлипываю. Он притягивает меня ближе в свои объятия и целует в макушку.
И почему-то… я чувствую сея лучше. Все еще разбита, потеряна, зла, но не так одинока.
- Я теряю его, - срывается с моих губ в его шею. – Черт возьми, я теряю его. Я больше не хочу терять тех, кого люблю.
Он отстраняется от меня и прижимает к стене. Кладет ладони на мои бедра. Впивается в них ногтями, и прижимает меня настолько близко к себе, что мне кажется будто мы одно целое. А потом наклоняется вперед и целует. Я понимаю, что это, неправильно, но я не могу ничего с собой поделать.
Поцелуй медленный и спасительный. Он стонет и я проглатываю его стон. Пробует на вкус частичку моих губ. Отдает мне свои. Впивается в меня. Прижимает к себе.
- Это не правильно. – шепчу я отстраняясь.
- Знаю. – Он снова целует меня. В это мгновение, в полутемной комнате, пока мой любимый спит на кровати рядом с нами, я понимаю, что нуждаюсь в этом человеке. Пусть не так, как в Алексе, но нуждаюсь, и довольно сильно.
- Я не смогла бы пережить это без тебя.
- Я не смог бы находиться в другом месте.
Я делаю пару глубоких вдохов и говорю:
- Я не хочу с ним прощаться.
- Знаю, мне жаль.
Теперь уже я притягиваю его для поцелуя.
