— Для начала перепечатай, пожалуйста, вот эти письма.
Алан положил перед ней несколько толстых конвертов и, вернувшись на свое место, сделал вид, что пишет. На самом деле он краем глаза следил за тем, что будет делать Морин. Лишь убедившись, что она действительно умеет обращаться с пишущей машинкой, он вернулся к работе.
Но полностью сосредоточиться на договоре было невозможно. Алан ощущал ее присутствие всеми клеточками своего тела; фиксировал малейшее ее движение, вздох, шорох. До сих пор он был умнее — никогда не позволял себе соединять работу с любовными утехами. Что на него нашло? Можно подумать, он впервые повстречал женщину с длинными ногами и тонкой талией, с нежным взглядом и зовущим к поцелуям ртом.
И чего она все-таки хочет от него, от Алана? Работы? Секса? А может, замужества, безбедного существования, положения в обществе? Не вышло с Тоби, не получилось с Доном… Теперь настала очередь Алана?
Алан исподлобья бросил взгляд на Морин. Она увлеченно печатала, не поднимая головы и не задавая лишних вопросов. Но, кажется, губы ее дрогнули под его взглядом, и она непроизвольно выпрямилась… Еще полчаса — и у нее заболит спина. Стул-то не отрегулировала. Сидевшая на этом месте до нее Анна была выше.
— Тебе надо подкрутить стул, иначе заболит спина.
Забыв о своем намерении не замечать ее, Алан поднялся и, подойдя к Морин, склонился над ее стулом. Легкий аромат ее духов тотчас же напомнил ему о проведенной вместе ночи, он почувствовал, как ускоряется и тяжелеет дыхание… хорошо, что Морин его не видит.
— Скажи, когда будет удобно, — попросил он, подкручивая винт и понемногу опуская сиденье.
— Покажи мне, что надо делать, и я сама отрегулирую.
Морин поспешно встала, и Алан увидел, как порозовели ее лицо и шея. Она чувствовала то же самое, что и он.
— Поворачиваешь вот этот винт.
Морин нерешительно потянулась к винту, Алан начал приподниматься, и на полпути руки их встретились.
Не в силах больше сдерживаться, он крепко взял Морин за плечи и заглянул ей в лицо. В ее глазах он прочитал то же желание, которое снедало его все эти дни. Забыв обо всем, он прикоснулся губами к ее теплым нежным щекам, длинной стройной шее, душистым волосам. Он провел руками по ее плечам, обнял за талию, привлек к себе.
Морин быстро дышала, прикрыв глаза и положив ладони ему на грудь. Ей казалось, что она несется куда-то в бешеном водовороте, колени подгибались, мысли путались. Сейчас она могла думать только о его горячих ладонях, проникающих под тонкую блузку, скользящих по ее талии, бедрам, нежно касающихся груди, от чего все тело содрогалось в сладкой судороге.
Но она не должна поддаваться… Почему-то не должна… Морин точно помнила, что приняла такое решение — совсем недавно, всего час назад.
— Не надо, Алан…
Язык не слушался ее, и слова давались с трудом, словно она разговаривала под водой.
Морин попыталась оттолкнуть его, и Алан наконец-то поднял голову. Глаза его потемнели от страсти, ноздри раздувались.
— Почему? — спросил он хрипло.
— Это ни к чему, Алан. Это нехорошо.
Она сама не верила себе. Если Алан захочет, если он поцелует ее снова, она с готовностью сделает все, о чем он ее попросит, даже отдастся ему прямо здесь, на своем новом рабочем столе.
Но Алан не попросил ни о чем. Несколько мгновений он просто молча смотрел на нее, играя желваками. Потом разжал руки и отступил в сторону.
— А мне показалось, что очень даже неплохо, — произнес он наконец, иронически глядя на Морин.
— Может быть, и неплохо, но не здесь, не в офисе. Боюсь, ты очень быстро меня уволишь, если я начну срывать тебе работу таким образом.
Алан невольно усмехнулся.
— Возможно, ты и права.
— Мы должны взять себя в руки, — сказала Морин просительно. — Все это… пугает меня.
— Но почему?
Она опустила глаза под его вопросительным взглядом.
— Ты боишься меня?
— Нет, что ты, — заторопилась Морин. — Я знаю, что ты не сделаешь мне ничего плохого.
Но признаться в том, что она боится собственных чувств, Морин была не в состоянии. Она привыкла к тому, что всегда могла контролировать свои эмоции. А тут одного прикосновения Алана было достаточно, чтобы забыть обо всем на свете и полностью подчиниться ему… и своему телу.
Алан смотрел на нее так внимательно, словно пытался прочитать в ее глазах то, что не было сказано. Несколько секунд она выдерживала этот взгляд, потом, густо покраснев, отвернулась. Глубоко вздохнув, он отошел к своему столу.
— Ну хорошо. Уговорила. Тогда постараемся держаться друг от друга подальше. И займемся наконец работой.
— Постараемся. Займемся.
Морин кивала головой, испытывая облегчение и одновременно разочарование. Алан так легко отказался от нее.
Она довольно быстро отрегулировала стул и снова уселась за машинку, бросив последний взгляд на Алана. Но он уже листал какие-то бумаги и не обращал на нее никакого внимания. Тогда и Морин углубилась в письма.
Когда часы пробили полдень, она удивленно вскинула голову. Неужели три часа пролетели так незаметно? Алан откинулся на спинку стула, потирая глаза. Морин впервые обратила внимание на то, какие у него красивые длинные пальцы. Как у музыканта, а вовсе не как у бизнесмена.
Ей вдруг захотелось подойти и нежно провести рукой по его волосам, по лбу. Почувствовав ее взгляд, Алан поднял голову.
— Обеденный перерыв, — объявил он и тут же отвел глаза. — Пойдем. Мария терпеть не может, когда опаздывают к обеду.
Морин послушно отложила в сторону очередное письмо. Поднявшись, она с удивлением поняла, что устала. Ее даже повело немного, так что пришлось опереться на стол.
— Может быть, тебе стоит прерываться каждый час хотя бы минут на десять, — слегка нахмурившись, заметил Алан.
— Хорошо, — согласилась Морин.
Забежав к себе в комнату на пару минут, чтобы умыться и переодеться перед обедом, она мимоходом глянула в зеркало. Лицо и вправду было немного усталое. Под глазами наметились синяки. Видимо, оттого, что плохо спала ночью. Но утомила ее не работа, перепечатывать письма было не так уж и сложно. Утомляло напряжение, постоянно висящее в комнате.
Все это время она словно бы находилась в раздвоенном состоянии. Одна Морин яростно барабанила по клавишам, а другая без устали, не отрываясь, наблюдала за Аланом. Она вздрагивала от каждого его движения, провожала его взглядом, когда он вставал и подходил к книжным полкам. Хорошо, что через комнату не было слышно его дыхания, а то бы ей пришлось вздрагивать еще и от каждого вдоха и выдоха.
Интересно, ощущал ли он что-либо подобное? Если и ощущал, она этого не заметила. Он ни разу не поднял головы, не поглядел в ее сторону; казалось, он вообще о ней забыл. И это было обидно. Морин подавила зевок. Ничего, выспится этой ночью.
