Я скулю и рыдаю, поглощаясь в свою боль, свое унижение. Как он мог? Как можно так притворяться? В один день быть таким нежным и любящим, а потом просто бросить, как надоевшую собаку. Это слишком жестоко.
Слезы струились безостановочно, падая на грудь. Ногти безжалостно впивались в ладони. Но я ничего не чувствовала, кроме разрывающей душу боли. Мне казалось, что моя жизнь закончилась.
Но он никогда не узнает, какую боль мне причинил. Никогда.
* * *
Мама встречает нас рыданиями. Мое опухшее после слез и покрытое ссадинами лицо приводит её в ужас.
— Девочка моя. Ты так осунулась, исхудала. Бедная, сколько тебе пришлось пережить, — причитает она между рыданиями.
Это непривычно для меня. Такая забота, проявление любви со стороны родителей. Может и правду говорят: мы начинаем ценить то, что имеем только потеряв? И столкнувшись с этим в жизни у мама с отцом, наконец, проснулись родительские инстинкты. Может, впервые за девятнадцать лет я обрету заботу родителей, а не слуг? Хотя настраиваться на это пока страшно. Слишком много разочарований в моей жизни.
Но слезы все же льются из моих глаз.
— Прости. Прости меня, Сэм. Я поступила так глупо, отправив то письмо. Просто я так скучала и переживала за тебя, — оправдывалась мама.
— Все в порядке, мама, — успокаивала я её, обнимая за плечи.
Получалось, однако, так, что не она меня утешает, а я её.
Через время мама успокоилась и начала расспрашивать меня об острове. Понравилось ли мне?
— Конечно. Остров прекрасен, — ответила я, но от воспоминаний о Фрэнке не удержалась и поморщилась.
— Мы могли бы, съездит туда в апреле после выпуска, — предлагает к моему ужасу мама.
— Нет, — кричу я слишком эмоционально. Мама удивляется моей реакции.
— Прости, мама. Просто меня с островом связывают плохие воспоминания, — поясняю ей. Но, сама в душе задумываюсь: странно, воспоминания о Фрэнке причиняют большую боль, нежели память о событиях на Глории.
— Расскажи лучше, как прошел визит в приют? — спрашиваю я, чтобы сменить болезненную для меня тему.
Лицо мамы неожиданно просветлело. Глаза прояснились. Странно было наблюдать такую перемену.
— О, Сэм, я была так тронута, увидев этих деток. Такие одинокие, несчастные. Хочется уделить внимание каждому. Почему я раньше никогда с тобой не ездила туда?
Я удивленно захлопала ресницами. Мама определенно изменилась за время моего отсутствия.
Она ещё долго восторженно рассказывала мне о детях. При чем помнила многих по именах и говорила, что была у них уже трижды.
Через два часа, сославшись на усталость, я поднялась к себе в спальню. Переступив порог комнаты, я замерла. Все здесь было таким отстраненно далеким для меня. Казалось, я отсутствовала не два месяца, а два года. За это время я очень повзрослела в моральном плане. Теперь мне были не интересны танцы, спорт. Мне не хотелось общаться с моими взбалмошными подростками-друзьями. Я хотела тишины и уединения. Замкнутся в своем мире и никого не пускать.
Решительно подойдя к постели, я одним движением руки столкнула подарок Фрэнка на пол. Сердце болезненно заныло, но я не подняла тигренка.
31 августа 2010 год.
— Что значит, продан? — возмущено закричал Фрэнк. — Мы же подписали с вами договор год назад.
Эдгар Пинтекер смущенно потер лоб, трясущимися руками.
— По-ни-мает, мисс-тер Мартин… — он запинался от волнения, — договор мы подписали, но деньги на мой счет так и не были переведены. А согласно пункту 7.2 договор считается недействительным, если в течение месяца не произведена оплата, — закончил он с тяжким вздохом.
Фрэнк Мартин внушал страх и более сильным мужчинам. А уж щуплый и трусливый по своей натуре Пинтекер был испуган до смерти внезапным визитом мужчины.
— Но деньги должен был перевести мой агент. Я не успел этого проконтролировать. Но я думал, что все оформлено, — возразил Фрэнк, прикладывая усилия, дабы сохранить спокойствие.
Год назад после выздоровления он решил, что пора зажить мирной жизнью. Он искал уютный дом в пригороде. Жизнь в тихой спокойной местности всегда была его мечтой. Но только он нашел этот дом, к слову сказать, после долгих поисков, как Макдауэл попросил охранять его дочь.
Саманта… Это имя до сих пор всколыхало в его душе волну боли. Фрэнк старался забыть Сэм, но это оказалось невозможным. Он уехал в Европу сразу после её отъезда и провел там долгих восемь месяцев. Но образ Саманты преследовал его везде. Её прекрасное стройное тело извивающиеся под ним, ласковые смеющиеся глаза, манящая улыбка. Одна лишь мысль о ней возбуждала в нем желание, но Фрэнк знал, что она больше никогда не будет принадлежать ему.
Он напивался почти каждую ночь в надежде забыться, но даже в пьяном воспаленном мозгу была только она. Ни одна женщина не привлекала его теперь. Он злился, ввязывался в драки, но новый день наступал снова, и снова.
Как он ненавидел себя за эту любовь к безрассудной девчонке! Она даже не захотела выслушать его тогда. Похоже, для неё было неважно все, что Фрэнк мог тогда сказать. Она торопилась к друзьям, прежней жизни.
При знакомстве Саманта казалась ласковой, обделенной любовью девушкой. Неужели он ошибся? И повел себя как дурак. Впервые в жизни женщина вызывала в нем кроме страсти такие чувства как любовь, нежность, желание лелеет, оберегать, защищать, ограждать от всего внешнего мира!
Идиот!
Сколько раз он порывался позвонить ей, чтобы хотя бы узнать как она, что происходит в её жизни? Но гордость всегда останавливала его.
Она ещё слишком молода, чтобы связывать свою жизнь с одним мужчиной. А Фрэнк хотел остепениться. Зажить нормальной жизнью. И вот сейчас ему говорят, что дом его мечты продан!
— Мне нужен этот дом. Я заплачу любую суму, — настойчиво повторил Фрэнк.
— Ну, может, вы договоритесь с вдовой Хантингтон и она согласиться его продать? Право же не понимаю, зачем ей такой большой участок.
Фрэнк раздражено поморщился.
— Что за вдова? — спросил он. Мысли же в голове уже завертелись в попытке решить задачу покупки дома.
— Приехала к нам чуть больше четырех месяцев назад. Как она говорит, муж её был большим экстремалом, любителем острых ощущений. Так вот при очередном опасном приключении трагически погиб, — выложил Пинтекер как на духу.
Фрэнк задумчиво потер виски. Что ж общение с некой вдовой, конечно, не входило в его планы, но другого выхода, похоже, нет.
