Он бесцельно кружил по городу добрых полчаса, ощущая такое беспокойство, какого не ощущал никогда в жизни. Эта женщина проникла в его кровь, точно какая-то тропическая лихорадка!
А как избавиться от лихорадки? Никак, остается только ждать, пока она не пройдет сама. Что ж, он ждал слишком долго! Пора с этим что-то делать.
Броуди резко развернулся, скрипнув тормозами.
На пути в мотель он остановился только раз, у ночного ларька на углу Мейн и Саванны.
Три минуты спустя он постучал в дверь номера № 5.
Никто не ответил.
Он нахмурился. Постучал снова. На всякий случай заглянул в замочную скважину.
Ответа по-прежнему не было.
Ушла она, что ли? Но куда, к черту, она могла уйти?
Плотно сжав губы, он уже собрался уходить, но тут дверь открылась.
Кенни стояла перед ним раскрасневшаяся, с мокрыми волосами и босая, ее изящная фигурка была спрятана под белым шелковым халатом, и от нее исходил запах гардении.
Она удивленно распахнула глаза.
— Если ты что-то за…
Он решительно прошел мимо нее через маленький холл в кухоньку, молча поставил на стол пакет. Ему казалось, что ей слышно, как стучит его сердце.
Кенни остановилась в дверях, запахнув халат, в ее глазах читался страх.
— Да, — заявил он, — я забыл пожелать тебе спокойной ночи!
Броуди увидел, как у нее судорожно забилась голубая жилка на шее.
— Что в этом пакете? — спросила она.
— Вино.
Она часто заморгала. Потом произнесла:
— Бокалы в шкафу над плитой. Раз уж ты принес вино, разлей его, а я пока оденусь.
Он хотел сказать, что в этом нет необходимости, что она превосходно выглядит и в халате, но она уже вышла.
Недорогие зеркала сверкали чистотой.
В ящике для ножей он нашел штопор.
Броуди вытащил пробку и выбросил ее в мусорное ведро. Он наполнил бокалы на две трети. Вино было таким же светлым, как ее волосы, и отдавало миндалем. И грушами.
В спальне раздался какой-то стук, словно что-то упало. Она что-то уронила? Расческу? Почему она так нервничает? Пытается понять, что побудило его заявиться сюда на ночь глядя?
Он перенес бокалы в гостиную и поставил их на квадратный кофейный столик.
Судя по всему, она собиралась лечь спать. Кровать уже была разобрана и аккуратно застелена белоснежным бельем. Голубая ночная рубашка, вся в кружевах и невесомая, будто морская пена, лежала на покрывале.
Значит… под халатом у нее ничего нет!
Отгоняя соблазнительный образ, возникший в его воображении, Броуди снял льняной пиджак и бросил на стул. Подошел к окну, выглянул на улицу. Уже стемнело, ночные фонари освещали стоянку и неоновую надпись: «Лейквью констракшн».
— Как тебе вид, а? — иронически заметила Кенни. — Даже когда тебя нет, я не могу забыть о тебе!
Он повернулся.
Она переоделась в длинный, свободный, желтый, как лютик, свитер, в котором выглядела еще более женственной, чем обычно. На ногах у нее были толстые белые носки, а волосы завязаны желтой лентой.
Щеки у нее разрумянились, и ей вполне можно было дать семнадцать лет. Как тогда, когда они слушали «Вчерашние воспоминания»…
— Почему ты вернулся, Броуди? — Она не позволяла себе даже на секунду бросить взгляд на постель. — Если ты хотел только пожелать мне спокойной ночи, ты мог позвонить!
Он поднял бокал и протянул ей. Она отошла задернуть занавеску. И только после этого взяла бокал. Держа его за ножку, опустилась в кресло, подогнув под себя ноги, и настороженно посмотрела на него.
— У нас с тобой, — сказал он, — какое-то незаконченное дело.
Кенни отпила глоток.
— Очень приятное вино, — сказала она, проигнорировав вызов в его голосе и словах. — Французское?
— Нам надо поговорить о том, что ты прочно обосновываешься здесь, в Лейквью…
— Я обычно покупаю вино, изготовленное в Британской Колумбии. — Она говорила машинально, словно не слыша его слов. — Оно, знаешь ли, набирает популярность за границей. Может соперничать с…
— … ведь если это так, то наши девочки, вероятно, крепко подружатся. По-моему, будет лучше, если я кое-что узнаю о происхождении Меган…
Наконец он до нее добрался. Он увидел янтарные искры, мелькнувшие у нее в глазах.
— Зачем? — Ее горящие глаза совершенно не гармонировали с замороженным голосом.
— Затем, — сказал он, — чтобы понять ее. У нее до сих пор продолжается счастливое детство? Она очень горюет об отце? Джоди было только два года, когда погибли ее родители. Сначала она была растерянна, повсюду искала их… и бабушку с дедушкой, но она была слишком мала и вскоре успокоилась…
— Меган не помнит отца! — Губы у Кенни побелели. — Он не часто бывал дома, она его совсем не помнит.
— Но в ней очень много от него. Пятьдесят процентов — разве не так? Дети получают равное количество генов от каждого родителя. Что он был за человек, Кендра? Я узнаю тебя в Меган, и это хорошо. Но что в ней от отца? — Он вопросительно поднял бровь.
Кенни отхлебнула большой глоток вина, затем еще один. Затем осушила весь бокал. Она наклонилась и поставила его на столик.
И встала.
— Ты невыносим, Броуди! — В ней все дышало гневом. — Ты собираешь досье на всех детей, с которыми играет Джоди? Это твое дело, конечно. Но в таком случае моя дочь будет исключением.
Но он не собирался сдаваться.
— Что за страшная тайна, Кендра?
— Нет никакой тай…
— Проклятье! — закричал он. — Не лги мне! Не лги мне! Какого черта ты скрываешь? Этот человек тебя бил? Обижал Меган? Говори! — Он подскочил к ней и схватил за плечи. — Расскажи мне что-нибудь о своем муже, ради Бога… или я буду считать, что его у тебя никогда не было!
Ее лицо стало белее лепестка подснежника. А глаза наполнились ужасом.
— Кенни! — Он чувствовал, как покрывается холодным потом. — Парень сделал тебе ребенка, а сам удрал?
Ей не надо было отвечать. Ответ читался в ее глазах; он видел ее стыд, ее боль.
— Боже правый!
У него потемнело в глазах. Все было ложью, она жила во лжи. Но почему? В наше время женщине не надо придумывать мужа; иметь ребенка вне брака не считается грехом. В его голове возникали вопросы, требующие ответов… но он знал, что с этими ответами придется подождать. Давить на нее не время.
Сейчас время утешать.
Он со стоном притянул ее к себе. А когда вспомнил другие случаи, когда безжалостно пытался рыться в ее прошлом, угрызения совести доконали его.
Броуди хрипло пробормотал слова извинений. Вряд ли он сознавал, что гладит ее по спине: только ощущал ее живую и теплую плоть под своими пальцами сквозь мягкий свитер.
