Справившись с пуговицами, Джинни рас пахнула рубашку и прижалась лицом к его груди. Она глубоко вздохнула: запах Филипа кружил ей голову.
— Ты восхитительно пахнешь, — прошептала она. — Только одежды на тебе многовато.
Она довольно улыбнулась, услышав, что его сердце забилось чаще.
Он снял рубашку и бросил на пол.
— Теперь ты.
Джинни взглянула на белое пятно его рубашки на бледно-голубом ковре. Возбуждение клокотало внутри нее.
Она расстегнула молнию на платье, оно свободно упало на пол. Джинни шагнула вперед и с ожиданием посмотрела на Филипа.
— Ты очень красивая, — шепнул он. — Самая красивая женщина, какую я когда-либо видел.
Джинни почувствовала себя неотразимой, как Клеопатра и Мэрилин Монро, вместе взятые. Это сладкое отравляющее чувство делало ее способной на все.
Филип расстегнул брюки и быстро снял их. Он стоял вплотную к ней, касаясь ее бедер.
— Твоя очередь, — шепнул он. Джинни сняла лифчик и уронила на ковер.
Филип коснулся рукой ее груди.
Пора! Джинни не могла больше терпеть. Она отступила на шаг и освободилась от колготок, а потом и от шелковых трусиков. После чего выразительно взглянула на Филипа.
— О да, конечно, — пробормотал он.
И в следующую секунду на нем уже ничего не было. Но не успела Джинни насладиться прекрасным зрелищем, как Филип поднял ее на руки.
Она схватилась за его плечи.
— Зачем это? — спросила она.
— Мне всегда хотелось схватить прекрасную обнаженную женщину и унести куда-то, — пояснил Филип. — А я никогда не видел женщины более прекрасной и обнаженной, чем ты.
— Правда? — Джинни уткнулась лицом ему в шею.
Он тихо засмеялся:
— Правда. Это одна из моих многочисленных фантазий, взлелеянных годами.
— Ты должен познакомить меня и с остальными, — и она легонько укусила его за ухо.
— Непременно, — он осторожно опустил ее на постель и лег рядом. — Проблема в том, что реализация этих фантазий требует повышенного контроля.
— Да? — лукаво спросила Джинни, мягко гладя его грудь.
— А другая проблема в том, что рядом с тобой я теряю всякий контроль.
Она прильнула к нему, чувствуя, как огонь разливается по телу, кожа, казалось, тоже тлела. Филип коснулся губами ее соска, прижался крепче. Море чувств, бушевавшее в обоих, вытесняло остатки разума, существовало только нетерпеливое обоюдное желание.
Филип привстал и медленно погрузился в ее тело, в этот зовущий, безбрежный мир.
— Филип! — тихо выдохнула Джинни. Она вся дрожала. Как долго еще сможет она выносить эту бешеную страсть, не сойдя с ума?
Филип начал двигаться, все глубже вводя ее в круговорот страсти. Возбуждение достигло высшего своего предела и прорвалось таким взрывом наслаждения, вынести который было, казалось, невозможно.
Из тумана невыразимого блаженства Джинни вызвало к реальной жизни настойчивое биение его сердца. Оно словно стучалось ей в грудь. Она открыла глаза и улыбнулась. Увидев, что Филип полностью разделяет ее ощущения, она нежно погладила его по плечу, а потом обняла и прижала к себе. Чтобы он оставался там, где был. Тогда через некоторое время, когда он немного отдохнет, они смогут продолжить. Ее ожидает чудесная ночь. Да, именно так: за чудесным днем последует чудесная ночь.
Она не ошиблась, эта ночь превзошла все ее ожидания.
Увы, уже утром картина изменилась: Филип вышел к завтраку с довольно мрачным лицом. Настроение ему испортил ранний телефонный звонок.
— Да! Да!.. Нет! — резко отвечал он, по том бросил трубку на рычаг.
Джинни обеспокоенно посмотрела на него. Кто это звонил? Может быть, Джейсон? Что-то насчет Дэймона? Или, не дай Бог, про нее и Бесс?
— Опять что-то не так? — осторожно спросила она, вовремя вспомнив, что нельзя проявлять слишком большую осведомленность во всякого рода экономических вопросах.
Филип фыркнул:
— Да, небольшие проблемы, если считать проблемой человеческую глупость. Но в наше время это, похоже, уже норма.
— Чего нельзя вылечить, то надо терпеть, — сказала Лидия, помешивая кофе.
— Может быть, — задумчиво отозвалась Джинни, — но я бы сперва постаралась убедиться в том, что вылечить нельзя. Чтобы потом не сожалеть.
— В данном случае все вполне излечимо, — Филип провел рукой по волосам. — Даже если придется кое-кого столкнуть лбами, им это только пойдет на пользу. Просто несколько крупных чиновников хотят сколотить себе капитал за счет нашей компании. Я бы на этом потерял сравнительно небольшую сумму, но рабочие лишатся своих мест.
Он повернулся к сестре:
— Лидия, если позвонит Джейсон, скажи ему, что я уехал на фабрику.
Джинни едва удержала протестующий возглас. Филип не должен уезжать! Пусть он остается здесь, с ней. Даже если закроется на весь день в кабинете. Время от времени он мог бы устраивать себе перерыв…
Но Филип несколько рассеянно попрощался с ними и ушел. Спустя минуту Джинни услышала, как за ним захлопнулась парадная дверь.
Сразу потеряв всякий интерес к еде, она встала из-за стола и пошла посмотреть, чем занимается Дэймон. Няня заверила ее, что с мальчиком все в порядке, ночь он провел хорошо, позавтракал с аппетитом и вообще чувствует себя превосходно, чего и мамочке желает. Джинни решила не вызывать у старушки подозрений своим бледным видом и поспешила покинуть детскую.
Она не находила себе места. Нет, на Филипа она не сердилась, она понимала и уважала его заинтересованность в своем деле. И не только в своем деле, но и в судьбе людей, бывших у него под началом.
Но чем бы ей заняться, пока он не вернется домой? Может быть, днем, пока дети будут спать, они с Лидией смогут пойти погулять по городу? Джинни попыталась отнестись к этой мысли с энтузиазмом. Кстати, может, попадется телефон и удастся позвонить Бесс. Да, хотя бы ради этого стоит пойти.
Но идея бродить по Афинам в такую жару не вдохновила Лидию, и Джинни отправилась в город одна. О чем вскоре пожалела. Бесс не оказалось дома, а достопримечательности древнего города ее не занимали. Все ее мысли были заняты Филипом, снова и снова вспоминалась прошедшая ночь. Но сейчас Филипа рядом не было, и Джинни казалось, что жизнь лишилась какого-то очень важного компонента. Может быть, самого важного. А при мысли, что скоро она уедет и больше никогда не увидит Филипа, жизнь и вообще теряла всякий смысл.
Конечно, она знала, что их отношения не могут продолжаться долго. Хотя бы потому, что сам Филип этого не захочет. Для него их связь не больше чем временное увлечение, а потом он вспомнит, что они принадлежат разным мирам, и… И все кончится, кончится навсегда. Джинни вдруг до слез стало жаль себя.
