Он хотел поцеловать ее только один раз, но, едва прикоснувшись к ее горячим влажным губам и почувствовав их неповторимый вкус, Гейдж мгновенно забыл о своих намерениях, они растаяли словно дым. Желание, сжигавшее его уже в течение долгих дней, сводившее с ума, достигло своего предела: он задыхался, ноги едва держали его. Пылко прижимая Луизу к себе, он снова и снова жадно приникал губами к ее сладким устам, не в силах оторваться…
А Луиза чувствовала себя так, будто тонула: она цеплялась за Гейджа, прижималась к нему, чтобы выплыть. Когда он, задыхаясь, жарко шептал ее имя, она забывала, где она, кто, и знала только одно — она никогда не ощущала ничего подобного.
Надо остановить его! — пронеслось в голове, когда Луиза неистово обнимала его широкие плечи, обтянутые вытертой кожаной курткой. Но куда легче ей было уступить натиску этого неистового ковбоя, покориться дикому порыву, который он рождал в ней.
Было в нем что-то горячее, сильное, властное, отчего сердце ее начинало бешено биться в груди и перехватывало дыхание. Гейдж не спрашивал, он брал, как будто имел на это полное право. Как будто и не сомневался, что Луиза полностью с ним согласна. Как будто каким-то непостижимым образом чувствовал, что она хочет его так же страстно и неотвратимо.
И Луиза действительно хотела его! Хотела, Господи, помоги! Признание пришло неожиданно и вернуло ее на землю. Что она делает?
— Подожди. — Едва держась на ногах, она уперлась руками ему в грудь, но оттолкнуть не смогла.
А он уже нежно прикасался к ее груди, гладил большим пальцем набухший сосок. Луиза вздрогнула, словно электрический ток пронзил ее с головы до ног.
— Нет!..
Гейдж услышал панику в ее голосе и прижал Луизу к своей груди, пытаясь успокоить, но было уже поздно. Только что он держал в объятиях страстную, пылкую женщину, и вот она уже вырывалась от него.
— Черт возьми, Луиза!
Она отскочила от него как ошпаренная. Глаза ее гневно горели; она побледнела, лишь на щеках пылал лихорадочный румянец. Гейдж попробовал вновь привлечь ее к себе, но вдруг понял, что испугает ее еще больше, если сделает хоть одно неверное движение.
— Что такое? Что случилось?
Луиза молчала, только качала головой.
— Ну, — наконец выдохнула она, бессильно махнув рукой, — все… Не за тем я приехала сюда.
— Сюда? — переспросил Гейдж. — Ты имеешь в виду, в Аризону?
— Да, в Аризону! — стала объяснять Луиза, глотая слезы. — Моя мать умерла два месяца назад, и с тех пор я совсем не… своя… Я перестала писать… Ну, в общем, зашла в какой-то творческий тупик…
В волнении она стала ходить по комнате и, торопясь и путаясь, рассказывать ему, зачем приехала в дом своего детства, в дом отца, которого, оказывается, совсем не знала…
— Я многое забыла. Например, как он смеется. Я открыла ящик стола и нашла мешочек с кубиками для игры в кости… Как я могла это забыть?
Наблюдая за ней, Гейдж уже готов был сказать, что, возможно, она забыла об этом потому, что Том Хадсон не очень-то любил смеяться. Но он понимал, что Луиза говорила скорее для себя, поэтому, нахмурившись, заметил:
— Вот и хорошо, что вернулась. Ты все вспомнишь.
— Да… кое-что я уже вспоминаю… — согласилась она.
— А когда все вспомнишь, то уедешь?
Вопрос застал ее врасплох: она остановилась посреди комнаты и устремила на него немигающий взгляд.
— Уеду. — В ее словах не было угрозы — просто констатация. — Вернусь домой, в Даллас, писать книгу. Я люблю свою работу, дорожу ей, поэтому я не могу… не могу…
Она сконфуженно замолчала и, поняв, что запуталась, отвела взгляд.
— Не можешь связываться со мной? — закончил он за нее. — Ты это хотела сказать?
Его осуждающий тон заставил ее вздрогнуть.
— На меня и так многое свалилось, — продолжала оправдываться Луиза. — Я не хочу ни о чем жалеть, ни в чем раскаиваться…
Ну вот, не хватало, чтобы она потом меня же и упрекала, с горечью подумал Гейдж. Слова Луизы задели его за живое. Сжав губы, он угрюмо процедил:
— Другими словами, от ворот поворот, так? Ладно, расслабься, детка. Мне не надо повторять дважды. — Лицо его окаменело.
Гейдж вышел прежде, чем она успела открыть рот. Через секунду с улицы донесся шорох шин — грузовичок ехал к домику управляющего.
Идиот, нещадно ругал себя Гейдж. Ведь знал же, что от Луизы Хадсон надо держаться подальше. Что он наделал? Бросился ей на выручку, как Дон Кихот, и получил головомойку. Ну конечно, она же писательница, интеллектуалка, а он грубый фермер!
Ругаясь на себя на чем свет стоит, Гейдж подъехал к домику. Он испытывал сильное искушение немедленно вернуться в Дабл-Ар. Леди сама о себе позаботится. Ведь она яснее ясного дала ему понять, что не желает иметь с ним ничего общего и будет рада, если он исчезнет из ее жизни. Каждый пойдет своей дорогой и забудет, что когда-то судьбе было угодно, чтобы они встретились, понравились друг другу… грезили друг о друге.
И все-таки он не мог оставить ее одну, без защиты… Никак не мог!
Гейдж чертыхнулся — да, он не уедет, пока не поймают того негодяя, который пугает ее. Если ей это не по душе — ей же хуже. Впрочем, ей, скорее всего, все равно, мрачно размышлял он и твердо решил, что лучше не будет спать ночами, мучаясь мыслями о ней, чем дотронется до нее хотя бы пальцем.
Всю последующую неделю глаза Гейджа, когда он смотрел на Луизу, напоминали колючие ледышки. Установившиеся было между ними доброжелательные отношения, казалось, безвозвратно ушли в прошлое, уступив место холодности, которая ранила Луизу в самое сердце. Занятия их все же продолжались, но только потому, что они заранее договорились, а Гейдж привык держать слово. Однако развлекать ее он не собирался, а потому — учил ли держаться в седле или отбирать телят, объезжая стадо, — делал это как совершенно посторонний человек.
Сухо и деловито он рассказывал ей о весенних работах — клеймлении скота, кастрации бычков и прививках. Ни разу он не дотронулся до нее или, Боже упаси, улыбнулся. Он уходил с занятий не оглядываясь, как будто только этого и ждал и торопился заняться своими делами. Луиза убеждала себя, что ей все равно, но его равнодушие ранило ее.
Занятие перед уик-эндом закончилось, и она вздохнула с облегчением — она наконец-то вернется к себе, запрется на все засовы и попытается поработать над книгой.
Гейдж чистил Артура, большого гнедого мерина, которого привез из Дабл-Ар. Неожиданно он преградил дорогу Луизе:
— Хочешь пойти со мной сегодня в «Перекресток»?
Она удивленно попятилась:
— Ты что, назначаешь мне свидание? Приглашаешь?
