Немного подкрепившись, Элизабет откинулась на стуле и придвинула к себе кружку с пивом. Потом посмотрела на Тома, усмехнулась и сказала:
– Ты не находишь, что в этом году на редкость неприветливая осень? То дожди, то непроглядные туманы, а то и все сразу. Ужасная погода, не правда ли?
– Правда, – согласился Том. – Но чего же ты хочешь от ноября? Впрочем, – прибавил он, чуть поморщившись, – в Нью-Йорке и зимой не лучше. Слякоть, грязь, серое небо без малейших проблесков солнца… Представляю, как на тебя давит такая погода.
– Да, – кивнула Элизабет, – этот огромный город в холодный период отрицательно действует мне на психику. Как правило, в конце октября я впадаю в депрессию, которая продолжается до марта. Иногда мне становится так тяжело, что я обращаюсь к психоаналитикам. Правда, ходить по ним мне некогда, и я звоню по «телефону доверия» вечером, когда прихожу с работы, или ночью.
Том бросил на нее встревоженный взгляд.
– Я знаю эту службу, – сказал он. – Сталкивался по работе. Но даже не думал, что ты одна из их постоянных клиентов. Неужели тебе и правда бывало так плохо, Бет?
– Бывало, и не раз.
– И с чем это связано? Любовные переживания?
– Ты удивишься, но нет. С любовными переживаниями я худо-бедно научилась справляться. Все гораздо серьезнее, Том. Меня мучил страх за свое будущее. Когда я сидела дома хмурыми осенними или холодными зимними вечерами, мне в голову начинали лезть всякие пугающие мысли. Например, мысль о том, что я, наверное, никогда не встречу человека, с которым мне будет тепло и надежно и который будет меня по-настоящему любить. Или о том, что я ничего не добьюсь в жизни. А еще о том, что мне никогда не удастся осуществить свою давнюю мечту – съездить в Европу. В настоящее, большое путешествие, а не просто в туристическую поездку, где тебя постоянно подгоняют и не дают ничего толком рассмотреть.
– Ну, эту мечту, по-моему, не так трудно осуществить, – с улыбкой заметил Том. – Нужно только подкопить немного деньжат. Тебе даже иностранный язык не придется учить: ведь английский везде знают.
Элизабет грустно усмехнулась.
– Это для тебя, Том, очень просто взять отпуск и куда-то поехать. А мне нужно целый год ограничивать себя в расходах, чтобы отложить деньги на путешествие. Не покупать себе никаких вещей, кроме разве что белья и колготок, скромно питаться, отказывать себе в маленьких радостях вроде похода в бар или театр. Может, для человека с сильной волей это и выполнимая задача, но только не для меня.
– Ты считаешь себя слабовольной?
– А разве это не так?! – с горечью воскликнула Элизабет. – Ты говорил, когда мы сидели в «Шахерезаде», что я очень мужественный и жизнестойкий человек. Но откуда идет эта самая жизнестойкость? От безвыходности, вот откуда! Любой, даже самый слабый и безвольный человек, оказавшись в безвыходном положении, мобилизуется и становится расторопным. Ну? Скажи еще, что я не права!
– Нет, Бет, ты абсолютно права. Но не кажется ли тебе, моя дорогая, что ты несколько сгущаешь краски? – Том посмотрел на Элизабет ласковым, ободряющим взглядом. – Ты забыла, что в последнее время твое положение изменилось. Теперь у тебя не такая скромная зарплата и ты сможешь кое-что откладывать, не лишая себя маленьких радостей.
– Да, правда, – смущенно промолвила Элизабет. – Как глупо, что я об этом забыла! Наверное, я очень привыкла к тому, что у меня всегда все плохо, и мне трудно перестроиться.
– Дурные привычки нужно стараться бросать, – заметил Том, – пока они не переросли в болезнь. А вообще, если не быть экономным и не следить за расходами, можно растранжирить любую сумму. Так что ты все равно будь осторожней.
– Спасибо за предупреждение, – рассмеялась Элизабет. И, посмотрев на Тома с загадочной улыбкой, неожиданно призналась: – А вообще, Том, ты не поверишь, но это моя первая осень в Нью-Йорке, которую я провожу без депрессии. И это несмотря на ужасную погоду!
Он усмехнулся и слегка приподнял брови.
– Вот как? Ну и, как ты думаешь, в чем причина?
– В тебе.
– Во мне?
– Да, – призналась Элизабет, на мгновение опуская глаза. – Только в тебе, и ни в чем другом. Потому что именно с того дня, как я встретила тебя в «Вечернем блюзе», моя начинающаяся депрессия резко пошла на спад. И как-то незаметно для меня самой исчезла.
– Ну что ж, я за тебя рад, – улыбнулся Том. И, посмотрев на опустевшие тарелки, спросил: – Не пора ли нам попробовать твоих хваленых рогаликов, Бет? Да и кофе не мешает выпить, а то меня уже начинает немного развозить от пива и жары.
– Да, пожалуй, пора, – согласилась Элизабет. И, встретившись взглядом с барменом, подозвала его и напомнила о заказе.
Марципановые рогалики понравились Тому, и он заказал еще по одному, а также еще по одной порции кофе. А вот Элизабет почти не почувствовала вкуса своего любимого лакомства. И вообще, ее настроение внезапно испортилось. Расхотелось весело болтать и даже просто разговаривать. Эта странная перемена порядком озадачила ее. Она совсем не понимала ее причины. Ведь все шло так хорошо, они с Томом так мило беседовали. Да и вокруг было очень уютно и тепло, музыка такая приятная.
И вдруг Элизабет поняла, почему ее настроение резко скакнуло вниз. Причина заключалась в ответе Тома на ее признание. Сообщив, что он излечил ее от депрессии, Элизабет ожидала несколько иной реакции, чем та, что последовала за ее признанием. Она думала, что Том оживится, воспрянет духом, начнет задавать вопросы, может быть даже флиртовать с ней. Одним словом, воспримет ее слова как поощрение к ухаживанию. Но ничего такого не произошло. Похоже, Том даже не уловил скрытого подтекста в ее признании. Или уловил, но сделал вид, что не уловил. Однако Элизабет напрасно бросала на него пытливые взгляды, силясь отгадать, понял он что-то или нет. Лицо Тома оставалось безмятежно спокойным, словно небо в ясный весенний день. А в открытом взгляде его глаз не читалось ничего, кроме искреннего расположения к своей собеседнице и дружеского интереса.
Неужели он видит во мне только друга? – с удивлением и досадой подумала Элизабет. Но ведь несколько дней назад он говорил, что мое присутствие волнует его! Или теперь все изменилось? Но что же мне делать? Ведь не могу же я открытым текстом сказать ему, что он мне нравится! Это невозможно, даже унизительно для моего женского достоинства!
Пока Том с аппетитом уплетал рогалики, а Элизабет предавалась сердечным терзаниям, в бар вошли новые посетители: мужчина и женщина. Они заняли столик по соседству с их столиком и, попросив у бармена пива, принялись о чем-то оживленно разговаривать. Правда, разговаривали они вполголоса, да еще и сидели за спиной Элизабет. Поэтому она их не заметила. Зато Том, менее погруженный в свои мысли, сразу приметил «сладкую» парочку.
