И в итоге поход в школу в этот день мог бы стать для него едва ли не удовольствием, если бы... если бы не экзамен у мистера Коллинза. Он провел все воскресенье в уединении цокольного этажа, пытаясь изучить «Отелло», и к сумеркам ему показалось, что он наконец-то усек то, что хотел сказать Шекспир. Однако он мало верил в свою способность внятно выразить свои открытия мистеру Коллинзу. Он предполагал, что после этого экзамена ему придется прямиком направиться в канцелярию оформлять документы для занятий в летней школе.
Макс был настолько поглощен мыслями о предстоящем ему тяжелом испытании, что совсем не был готов к приему, оказанному ему при входе на первый же урок. Известие об Элизабет распространилось быстро, а вместе с ним, разумеется, и новость об аресте Макса. Мнения класса по поводу его виновности, казалось, разделились, и в итоге примерно половина его одноклассников взирали на него как на некое неисправимое существо, тогда как другая половина смотрела на товарища с едва скрываемой жалостью. Но Максу категорически не нравилось ни в каком отношении быть центром внимания. Одно дело, когда сам жаждешь этого внимания, выступая на сцене с ансамблем «Друиды», и совсем другое, когда за таким вниманием стоит клеймо преступника.
К тому времени, когда Макс дотерпел до последнего урока, до английского языка у мистера Коллинза, ему уже хотелось только одного — разделаться с этим экзаменом и поскорее возвратиться в заточение собственного дома. Он никогда особенно не наслаждался временем, проводимым в школе, но этот день нельзя было сравнить ни с одним другим. Всюду, куда бы он ни направлялся, ему приходилось наталкиваться на холодные взоры тех, кто уже обвинил его в злодейском похищении Элизабет Уэйкфилд. Похоже было на то, что в ближайшее время он станет вариантом Джека-потрошителя при школе Ласковой Долины.
Вскоре, после того как Макс занял свое место,вкласс вошел мистер Коллинз. Исчезновение Элизабет потрясло его: она была одной из его любимых учениц, равно как и одним из самых самоотверженных людей, с которыми он сталкивался за всю свою преподавательскую карьеру. И в этот день лицо его было полно беспокойства. Под его обычно сверкающими веселыми глазами пролегли черные тени. А новые тревожные морщинки сделали его лицо старым и изможденным. Без особого энтузиазма он положил свой «дипломат» на письменный стол, достал из него экзаменационные листы и выложил их перед собой.
Но прежде чем раздать их, он посмотрел на четвертое место в последнем ряду и сказал:
— Макс, могу я на тебя взглянуть? В голосе мистера Коллинза не содержалось ни малейшего намека на гнев или упрек, и тем не менее просто одно то, что его выделили, заставило Макса съежиться от страха. Ему оставалось лишь предположить, что и мистер Коллинз решил добавить свое имя к растущему списку тех, кто стремился расправиться с ним.
Однако Макс уже был готов стойко принять это. Полный решимости не проявлять никаких эмоций, он подошел к столу учителя с высоко поднятой головой.
—Чем я могу быть вам полезен? — с достоинством спросил он.
Мистер Коллинз, потянув Макса в уголок, подчеркнуто тихо сказал ему:
—Я удивлен, что вижу тебя здесь. Макс почувствовал, что хрупкая оболочка его спокойствия начинает давал, трещины.
—А где, по-вашему, я должен быть? В тюрьме?
Мистер Коллинз посмотрел на него с обидой.
—Макс, это совсем неуместный ответ. Как бы там ни было, я знаю, что ты не имеешь никакого отношения к похищению Лиз.
—Что ж... выходит, вы один такой.
—Макс, ты отлично знаешь, что я не один такой. И я понимаю, что за этот уик-энд тебе многое пришлось пережить. Я готов освободить тебя на сегодня от этого экзамена. Ты можешь сдать его попозже на этой неделе.
—Ни под каким видом! — выкрик Макса был слышен всему остальному классу. — Никто не будет называть меня лодырем, мистер Коллинз. Я желаю сдать экзамен сейчас!
— Ты уверен? — Скептически поднял бровь мистер Коллинз.
— Никаких особых одолжений! Я сдаю экзаен сейчас, — повторил Макс.
—Ну хорошо, хорошо. Если ты настаиваешь... Мистер Коллинз внимательно проследил, как Макс возвращается к своему месту, и принялся раздавать экзаменационные листы. А Макс тем временем мечтал, чтобы у него оказался подъемный кран, который вытянул бы из его головы вселившуюся туда глупость. О чем он думал? Мистер Коллинз только что предоставил ему бесценную возможность, о которой он молился, и как же он распорядился этой возможностью? Он просто отверг ее, чтобы, видите ли, насладиться своей гордостью! Что ж, и этот поступок Максу пришлось занести в длинный список своих исключительно глупых решений.
Но менять свою позицию было уже слишком поздно, поэтому он решил, что неплохо бы уже и подумать, как же ему выбраться из этой ситуации. И когда он первый раз взглянул на вопросы экзамена, в нем поднялось какое-то странное новое чувство. Ему в самом деле хотелось сделать это хорошо. Ас учетом всех тех часов, которые он провел за изучением материала, что-то из него, как понимал Макс, должно было просочиться в мозги. И единственное, что ему оставалось сделать, — доказать это.
В первом вопросе он должен был подобрать к цитатам нужных действующих лиц пьесы. Он методично прочитал список из десяти цитат и с огромным удовольствием почувствовал, что достаточно уверен в восьми из них. Ему надо было отгадать две оставшиеся, которых он не знал, но даже равные шансы, оказавшиеся в его распоряжении, были куда больше того, к чему он привык.
Другие вопросы, предполагавшие ответ «да» или «нет», были малость посложнее, однако Макс обнаружил, что знает пьесу достаточно хорошо, чтобы делать обоснованные догадки, что опять же было много лучше обычного для него процесса гадания на кофейной гуще.
К тому времени, когда Макс добрался до последних вопросов, где выбор вариантов ответа был довольно широким, он уже начинал чувствовать себя как рыба в воде. «А я ведь и взаправду понял эту чушь», — говорил он себе с чувством возрастающего изумления.
В первый раз на своей памяти он оказался не последним учеником в классе. Он, понятное дело, не был и первым, но, когда он поднял свою авторучку, написав ответ на последний вопрос, можно было спокойно посмотреть на мистера Коллинза и знаком показать ему, что дело сделано. Он был убежден, что выдержал экзамен, и если его предчувствие было верным, то, возможно, он даже мог бы вплотную приблизиться к пятерке. Макс чувствовал, что имеет полное право быть довольным собой. Он призвал к себе на помощь внутренний резерв, о существовании которого и не догадывался, заставив его работать на себя. И все это сделал он сам.
